— Нет, Хольгер. Александра не было в квартире, когда я вошла.
— Но… где же он?
Нина почувствовала, как к ее глазам подступают слезы.
— Не знаю, — прошептала она, чтобы не разрыдаться. — Вам кто-нибудь помогает? Вы с кем-нибудь говорили?
— Кто станет с нами говорить?
Да, он прав, никто. Хольгер и Виола не считаются родственниками жертвы, они — родственники предполагаемого убийцы. Едва ли государство раскошелится на психологов, которые бы с ними поработали.
— Я дежурю в субботу и воскресенье, — сказала Нина, — но в понедельник смогу вас навестить. Вы не против?
— Ты для нас всегда желанная гостья, — заверил Хольгер.
— Я не хочу мешать, — сказала Нина.
— Ты никогда нам не мешаешь. Мы будем очень рады твоему приезду.
В трубке снова повисло молчание.
— Нина, — произнес наконец Хольгер, — это она его застрелила? Его застрелила Юлия?
Нина перевела дух.
— Я не знаю, но похоже, что да. Прокурор потребовал ее ареста.
Отец Юлии несколько раз тяжело вздохнул.
— Ты знаешь за что?
Нина поколебалась. Ей не хотелось лгать.
— Я ни в чем не уверена, — сказала она. — Но думаю, что в последнее время у них были проблемы. Юлия мне о них почти не рассказывала. Она что-нибудь говорила вам?
— Ничего, — вздохнул Хольгер. — Ничего такого, чтобы мы поняли, что дело приняло такой серьезный оборот. Примерно год назад она говорила, что это стыд, что Давиду не нравится Бьёркбакен, но ничего другого не говорила…
В коридоре послышался шум, потом голос Андерссона.