— Наверное, тебе было очень тяжело, — предположила она, — сохранить объективность.
За соседним столиком вдруг расхохоталась какая-то парочка. Другая встала из-за стола, гремя стульями. Анника передвинула по столу нож.
— Объективность?
Анника дождалась, когда веселая парочка вышла из пиццерии.
— Не поддаться собственному мнению о виновности и невиновности.
— Давида убили во сне, — сказала Нина. — Мы нашли в кровати пистолет. Уже есть доказательства, что он и стал орудием убийства.
— На нем были отпечатки пальцев? Вы быстро сработали.
— Все еще проще. Это был табельный пистолет Юлии.
Анника едва удержала возглас изумления.
— Откуда это известно? Ведь все эти пистолеты похожи как две капли воды.
— У большинства полицейских пистолеты «Зауэр-225». Но у каждого пистолета есть номер, который записан за определенным полицейским.
— Я могу это опубликовать?
— Естественно, нет.
За столом повисло неловкое молчание. Вокруг вставали и уходили люди.
— Что думает полиция об Александре? Жив ли он? — спросила Анника, когда затянувшееся молчание стало действовать ей на нервы. — Не пора ли обратиться к людям, чтобы они помогли в поисках мальчика?
Нина Хофман несколько долгих секунд мрачно смотрела на Аннику.
— Мы не знаем, жив ли Александр, — ответила она наконец. — Пока мы считаем, что жив. Но очень важно, чтобы публика не теряла бдительности.
— Если он мертв, то что, по-вашему, могло с ним случиться?
— Он целую неделю не был в детском саду. Юлия позвонила туда и сказала, что мальчик болен. Последним, кто видел мальчика, был сосед Линдхольмов снизу, Эрландссон. Он видел в глазок, как Юлия спускалась по лестнице с Александром. Это было утром во вторник. У них была с собой цветастая матерчатая сумка.
— Но об этом я тоже не могу писать?