Детство доктора Огурцова
Вступление. Раннее детство: домовой
Где вы, о древние народы!
Ваш мир был храмом всех богов,
Вы книги матери-природы
Читали ясно без очков…
Прочитав ранее написанное о тех необычных и удивительных случаях, что произошли со взрослым доктором Огурцовым, перечитав те случаи из его врачебной и экспертной деятельности, что уже были донесены до читательского ока, автор задумался! Он понял, что чего-то не хватает. Автор долго думал, перебирал в памяти разные моменты из жизни своего героя, и ничего толкового в голову не приходило. И вот однажды, разговаривая с одним из друзей, он вспомнил свое детство и… И автор осекся на полуслове, так как понял, что же ему мешало все это время, понял, о чем еще не сказано.
На первые в своей жизни летние каникулы нас — меня, свежеиспеченного второклассника, и младшую сестру — привезли в деревню. К бабушкам и дедушкам. Их у нас был, если так можно выразиться, полный комплект: две бабушки и два деда. В жизни всегда случается так, что одни бабушки с дедушками бывают ближе, чем другие. В силу географических особенностей, может, материальных или по чисто моральным обстоятельствам. Вот и нас с сестрой всегда отдавали на попечение маминым родителям, а к другим, папиным, мы просто ходили в гости и иногда ночевали. Благо все бабушки и дедушки жили в одном большом селе на берегу Енисея. Вернее, мамины родители жили в самом селе, а папины все лето проживали на одном из больших островов нашей могучей реки, где дедушка работал бакенщиком — зажигал по вечерам и тушил по утрам специальные плавучие маяки — бакены, указывающие пароходам фарватер. В те времена с электричеством было совсем плохо, разных там фотоэлементов не было и в помине, вот и приходилось дедушке эту довольно трудоемкую процедуру совершать дважды в день — пока длится навигация. Я частенько сопровождал его в этих поездках и, лежа в носу лодчонки, исполнял одну функцию — помогал причаливать лодку, когда дедушка подгребал к бакену. Все же остальное время я занимался более важным делом — был «индейцем». С пером за ухом, с самодельным и, естественно, весьма жалким подобием лука, «сливаясь» с природой, выслеживал то бабушкину корову с теленком, то охотился на бабулиных гусей, за что нередко она меня потчевала прутиком по филейным местам… Домик у бабушки был небольшой, из мелких круглых бревнышек. Сени, что были пристроены к избушке, были сплетены из прутьев, обмазанных глиной. Пол в избушке, сенях и маленькой кладовочке был земляной. Была в хозяйстве, конечно, и собака — моя первая собака — огромный черный пес по кличке Фингал. Я его звал Финей, и он вместе со мной (а может, я вместе с ним) часами пропадал в «дебрях затерянного и необитаемого острова». И был еще, конечно, кот — здоровенный и плутоватый. Котяра тот целыми днями дрых в домике, на хозяйских полатях. Кот и Финя были лучшими друзьями. Но только в доме… ну, и рядом с ним. А вот с наступлением вечера, когда котяра выходил, довольно потягиваясь, на улицу, Фингал был тут как тут. Он напряженно следил за тем, когда же кот перешагнет некую условную границу, чтоб поквитаться наконец с наглецом, но сколько мы с Финькой ни пытались его выследить — ничего не получалось. Котяра как в воздухе растворялся. И появлялся только под утро.
И вот однажды вечером я обратил внимание, что бабушка перед сном наливает в мисочку молочко и ставит ее в самый угол.
— Баба, а зачем?.. Кот-то утром только явится, — спросил я ее однажды.
— Я это вовсе и не коту твоему разлюбезному… Кот свое молочко утром получит. Он, хитрюга, знает, когда утром корова доится, и всегда тут как тут. Он свое не упустит, не волнуйся!
— А кому же, баба? Мышам? — спросил я и рассмеялся, представив, как мышки толкаются и, облепив блюдечко, лакают молочко.
— И не мышам…
— Ну а кому, кому, бабушка?
— Кому, кому — пробурчала бабушка. — Домовому, вот кому!
— Домовому??? А кто это? Где он? — И я завертел головой во все стороны.
— А ты не верти, не верти головушкой, все равно не увидишь его. Его вообще мало кто видит…
— А ты, ты видела, бабуля?
— Видела.
— А какой он?
ebooksa