Ассоциация

– Сдавать машину только в четверг, пробег не ограничен. Так что, если тебе нужно что-нибудь перевезти – пользуйся на здоровье.

– Попользуюсь, не волнуйся! – улыбнулся Чак.

– Когда сдашь, позвони мне, ладно? И расписку пришли, я проверю, не взяли ли они с тебя лишнего.

– Будет сделано, шеф! – Он завел мотор и помахал рукой. – Удачи!

– Она вам понадобится! – крикнул Дилан со смехом.

Барри посмотрел на почтовый ящик и вспомнил про дохлую кошку. Он шел за машинами до самой дороги и махал вслед, а Морин крикнула от двери:

– До свидания!

Барри долго еще стоял у обочины, хотя фургон с грузовиком давно скрылись за поворотом и даже урчание моторов затихло вдали.

В следующие выходные Барри и Морин устроили у себя во дворе распродажу ненужных вещей. Заранее дали объявление в местной газете, «Корбан уикли стандарт», и всю пятницу наклеивали ярлычки с ценниками. Кое-что из имущества прежних владельцев они решили оставить себе: радиочасы, чашу для пунша, керосиновую лампу, – но большинство вещей были страшны как смертный грех, хоть даром бы избавиться. Барри предлагал подождать немного, еще раз перебрать – вдруг отыщется что-нибудь нужное, – но Морин разумно возразила, что для всего этого старья совершенно нет места ни в доме, ни в хранилище, и пока весь хлам не выбросят, новое жилье в порядок не привести.

– Не ставь цену выше десяти долларов, – предупредила она, глядя, как Барри наклеивает на безобразный пластмассовый столик обрывок малярного скотча и надписывает сумму. – Не до прибыли сейчас, лишь бы отделаться.

– Слушаюсь, шеф! – козырнул Барри.

В субботу они встали до света и принялись вытаскивать вещи во двор. Предметы помельче раскладывали на столах, которые тоже продавались, а все прочее – прямо на асфальтированной подъездной дорожке. Мебель расставили так, чтобы загородить проход к крыльцу и нижней террасе.

В объявлении четко говорилось, что распродажа начнется в семь, но уже к пяти утра вдоль дороги выстроились грузовики и легковушки. В предрассветных сумерках виднелись неясные силуэты: люди читали газеты, рассматривали дорожные карты и пили кофе из термосов. Одна очень полная женщина с недокуренной сигаретой и громадной холщовой сумкой в руках даже вылезла из машины и подошла посмотреть на товар, но Морин, приклеивая ценники на старую швабру и ведро, найденные в чулане при кухне, решительно ей сказала, что продавать начнут в семь, и ни минутой раньше. Можно подождать в машине или приехать попозже.

Никто не уехал. Казалось невероятным, что людей так заинтересовали уродливая мебель и никому не нужный хлам, который Барри и Морин готовы были выбросить на помойку, если иначе отделаться от него не выйдет.

Вдруг Барри услышал громкое мяуканье и, наклонившись, увидел, что о его ногу трется черный кот.

– Привет, Барни! – Он погладил пушистую спинку. – Как жизнь?

Кот замурлыкал.

Барни явился к ним пару дней назад – поднялся на террасу, громко мяукая. Морин угостила его молоком и скормила целую банку тунца. Кот набросился на еду, как будто вконец изголодался, и в знак благодарности не отходил от дома целый день. Крутился возле террасы, ластился и мурлыкал, как только Барри или Морин выглядывали во двор, а затем повадился приходить каждый день. Забирался по высокому кусту можжевельника, будто по лестнице, на верхнюю террасу и спал на коврике у двери. Барри назвал кота Барни, в честь лучшего друга Фреда из мультсериала «Флинтстоуны». Кот откликался – видно, признал в них хозяев.

Барри покосился на почтовый ящик, блистающий в розовых рассветных лучах, и снова вспомнил ту, другую кошку.

Дохлую.