– Думаю, тебе стоит начать молиться о том, чтобы до завтрашнего утра у меня случился сердечный приступ. Спокойной ночи.
Крепко сжав в кармане половинку его пистолета, я выбежал на дорогу и вскочил в первое попавшееся такси. Когда мы отъезжали, я обернулся и посмотрел на агента МИ-6. Тот пытался делать одновременно две вещи: чесать голову и думать. Я с облегчением откинулся на сиденье. Как хорошо, однако, быть мертвым.
Глава 22
Стоя перед передней дверью дома, в котором жили родители Сампи, я вдруг понял, что пятнадцать лет, отделявших меня от того времени, когда я вот так же стоял перед дверью родителей моей девушки, нисколько меня не закалили и не выработали иммунитет к мучительным испытаниям подобного рода. Если не считать разбитой в драке физиономии и более ранних следов разрушительных шагов времени, выпивок, недосыпа и всевозможных гримас, ничто во мне не изменилось.
Дверь открылась. Ей не нужно было называть себя – я понял, что передо мной Сампи, только на тридцать лет старше, однако эти годы не слишком ее изменили. По правде говоря, время пошло ей на пользу. Волосы остались светлыми, не без помощи, конечно, внимательного парикмахера. Лицо сохранило живость и бодрость, но чем дольше хозяйка дома вглядывалась в меня, тем тревожнее становилось его выражение.
– Миссис Йоффе? – спросил я не ради уточнения, а скорее для того, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
– Мистер Флинн? – Теперь лицо выражало почти ужас.
Я вспомнил, что мой подбородок, по всей видимости, испачкан кровью. Вспомнил, что моя одежда после недавней драки изрядно потрепалась и испачкалась. Правда, забыл про двухдневную щетину. В конечном итоге я решил воззвать к ее сочувствию:
– Боюсь, меня избили.
– О боже! – охнула она, и в ее голосе я уловил жалость. – Бедный мальчик, проходите, прошу вас. – Хозяйка обернулась и крикнула в глубь квартиры: – Генри, быстро иди сюда! Мистера Флинна избили!
Генри оказался высоким – шесть футов два дюйма. Фотогеничным. Образцовым американским бизнесменом. Здоровое загорелое лицо, крупная фигура, рубашка с открытым воротом, прекрасного покроя спортивная куртка в мелкую клетку, элегантные серые брюки и обязательные кожаные мокасины от Гуччи. Пытаясь пропустить меня внутрь, он почти полностью заблокировал вход.
Меня провели в квартиру, усадили на бархатный, в пятнах, как у оцелота, и глубокий, как пещера, диван «честерфилд» производства «Роше-Бобуа», сунули в руку стакан скотча со льдом и стали влажным полотенцем осторожно протирать мне лицо. Последним занималась нервная служанка-пуэрториканка. Среди персидских ковров, подлинников Каналетто и Фрагонара и ваз Лалика я, должно быть, выглядел крайне неуместно.
– Бедняжка, – повторила миссис Йоффе. – Ты только посмотри на него, Генри, он же бледный и дрожит как лист.
Я не стал рассказывать, что симптомы вызваны в большей степени накопившейся за последние дни нехваткой сна, нежели событиями последнего часа. Служанка наконец вытерла мое лицо и удалилась.
– Что с вами случилось? – спросила миссис Йоффе.
Я поведал им самую зловещую и душераздирающую историю с групповым нападением, какую только смог придумать, а закончив, признал, что оказался не таким уж плохим сказочником. На хозяев моя повесть произвела впечатление.
– Думаю, вам нужно немедленно сообщить в полицию, – заявила миссис Йоффе.
– Позвонить можно, но это будет напрасная трата времени, – возразил ей муж. – Они потащат вас в участок, промурыжат там пару часов, возьмут заявление, если найдут того, кто сможет читать и писать, потом скажут, что ничего не могут поделать и что искать этих парней бесполезно. Лучше не дергаться и выпить еще виски.
Я не мог не согласиться с такими железными доводами. Первый выпитый стакан уже привел меня в состояние легкой расслабленности. Я вспомнил, что на моих часах полтретьего ночи.
Я до сих пор еще не нашел себе место для ночлега – в служебную квартиру возвращаться не хотелось, и я рассчитывал, что найду Сампи здесь и переночую у нее.