– Теперь ты с ним. Поняла? С этого момента ты с ним.
Она еще раз медленно кивнула.
– Да, и еще кое-что, – тихо добавил Губернатор, словно чуть не забыв. – Расскажешь кому-нибудь хоть что-то… и твоя хорошенькая головка окажется в аквариуме рядом с этим наркоманом.
Через несколько минут Меган Лафферти вышла из квартиры и исчезла в темноте коридора. Дрожа и тяжело дыша, она натянула свою куртку, а Губернатор тем временем вернулся в боковую комнату. Он опустился в кресло и устремил свой взгляд на мозаику аквариумов.
Некоторое время он просидел так, смотря на аквариумы и чувствуя себя опустошенным. Сквозь стены до него долетали приглушенные стоны. Маленькая тварь, которая когда-то была девочкой, снова проголодалась. К горлу Губернатора стала подкатывать тошнота, все внутри него сжалось, глаза заслезились. Он задрожал. Ужас того, что он натворил, настиг его и обратил все его мускулы в лед.
Спустя мгновение он рванулся вперед, соскользнул с кресла и упал на колени. Его с шумом вырвало. Остатки его ужина расплескались по грязному ковру. Все содержимое его желудка вылилось на его руки и колени, а затем он откинулся на подножку кресла, хватая ртом воздух.
Часть него – глубоко похороненная часть по имени Брайан – чувствовала, как его поглощала волна отвращения. Он не мог дышать. Не мог думать. И все равно он заставил себя смотреть на раздутые, пропитанные водой лица, глядевшие на него в упор, клацавшие челюстями и пускавшие пузырьки в аквариумы.
Ему хотелось отвернуться. Хотелось выйти из комнаты и сбежать от этих дергающихся, булькающих оторванных голов. Но он понимал, что должен продолжать смотреть на них, пока его чувства не притупятся. Ему нужно было стать сильным.
Ему нужно было подготовиться к грядущему.
Глава пятнадцатая
В западной части города, за стенами, в своей квартире на втором этаже недалеко от почтового отделения Боб Стуки услышал стук. Сидя на кровати, прислонившись к спинке, он отложил потрепанную книгу в мягкой обложке – вестерн Луиса Ламура под названием «Бандиты мескитовых деревьев» – и скользнул ногами в стоптанные тапки. Натянув штаны, он повозился с молнией – руки его дрожали.
Тем вечером он напился до бесчувствия и до сих пор ошущал слабость и опустошение. Голова кружилась, взгляд не фокусировался, живот свело. Шатаясь, он вышел из комнаты и через всю квартиру прошел к боковой двери, которая выходила на темную деревянную площадку лестницы. Боб толкнул дверь, одновременно отрыгнув и сглотнув желчь обратно.
– Боб… случилось кое-что ужасное… О боже, Боб, – причитала Меган Лафферти, стоявшая в тени лестничной клетки. Лицо ее было мокрым и осунувшимся, глаза опухли и покраснели, и выглядела она так, словно в любой момент готова была разбиться, как стеклянная статуэтка. Она дрожала от холода и придерживала руками поднятый воротник своей джинсовой куртки, спасаясь от пронизывающего ветра.
– Заходи, дорогая, заходи, – сказал Боб, открыв дверь шире. Сердце его забилось чуть быстрее. – Ради всего святого, что произошло?
Меган прошла в кухню. Боб взял ее под руки и подвел к стулу, стоявшему около загроможденного обеденного стола. Меган опустилась на стул и попыталась заговорить, но рыдания душили ее. Боб опустился рядом с ней на колени и погладил ее по плечу. Она спрятала лицо у него на груди и разревелась.
Боб обнял ее:
– Все хорошо, дорогая… что бы там ни было… мы со всем разберемся.
Она гортанно стонала, мучительно и жутко, и слезы ее насквозь пропитали его безрукавку. Он погладил ее по голове, провел рукой по влажным локонам. Прошли томительные секунды, и наконец она взглянула на него:
– Скотт мертв.
– Что?!