«Мяукай, киска!» — хрипло потребовал знакомый голос.
Да-да, тот самый, который она запомнит на всю жизнь. Волосы у нее встали дыбом, сердце замерло. Губ Татьяны коснулась ложка, с которой ей на подбородок стала капать какая-то липкая субстанция. Сгущенка? Или мед?
«Мед если есть, то его сразу нет».
«Мяукай, мяукай, мяукай!» — злобно приказывал Тане голос маньяка, который засовывал ложку ей в глотку.
Она закричала, тело выгнулось до хруста в позвоночнике, словно расправленная пружина. Женщина проснулась и тут же почувствовала, что не одна в палате.
— Таня, успокойся, это я, — сбивчиво произнес Леонид.
Лицо его невесты было скрыто повязкой, но он все равно боялся смотреть в ее сторону. Ему казалось, что под бинтами все еще шипит и пузырится кислота, продолжает сверлить безжалостно дымящиеся дырки в ее плоти.
— Привет, Леня, — наконец-то отозвалась Таня спокойно, почти безмятежно. — Как дела? Самочувствие?
— Нормально, — ответил Леонид и немного смутился, так как представлял себе эту беседу несколько по-другому. Он ждал обвинений, истерик, угроз, наконец, но только не этого равнодушного тона.
— Какими судьбами? — поинтересовалась Ковалева. — Опять в ЗАГС поедем?
— Гм… неудачная шутка.
— По мне видно, что я шучу?
— Зашел вот. Проведать.
Татьяна усмехнулась:
— У меня все отлично. Разве не заметно?
— Прости, Таня. Я должен был раньше рассказать тебе про свои старые проблемы. Ты понимаешь, что я имею в виду.
— Не очень. Но слушать тебя забавно. Ты зачем пришел, Леня?
Лицо Леонида пошло пятнами. Он положил, почти бросил на стул три бордовые розы, на листьях которых все еще мерцали капельки воды.
— Я хотел сказать, что готов предложить помощь. Тебя могут положить в специальную клинику, где занимаются именно подобными случаями. Я…
— Леня, ты все долги раздал? — устало перебила его Ковалева.