Во тьме

22
18
20
22
24
26
28
30

Джейн шагнула навстречу.

И остановилась, упершись животом в его упругий член.

Руки Брейса легли ей на плечи, и он улыбнулся.

— Решил, что безрассудно выпускать тебя из виду. Неизвестно, где может подстерегать опасность.

— Ты расслышал, что я тебе сказала? — поинтересовалась она.

— Что ты кого-то убила?

— Ты что, не собираешься доносить на меня в полицию?

— Ни в коем случае. — Он положил руки ей на грудь.

От резкого вдоха она содрогнулась.

— Я тебя знаю, — продолжал он. — И если ты так сделала, значит, это был единственный выход.

— О Боже! — Она придвинулась ближе, почувствовав, как его член ткнулся в нее и скользнул вверх. Когда он задел один из порезов — часть буквы «с», как ей показалось, — она поморщилась, но не отстранилась, а еще сильнее прижалась к Брейсу. Несмотря на небольшую боль от нажатия на порезанную кожу, ей нравилось ощущать на своем животе всю его длину и понимать, что он стал таким твердым и огромным из-за нее.

Затем ей в лицо хлынул горячий поток — это Брейс присел и, лаская ее ягодицы и бедра, стал целовать, облизывать и обсасывать ее груди.

Погрузив пальцы в его волосы, она стала извиваться всем телом.

В конце он прижал ее к скользкой кафельной стене, так что только кончики ее пальцев касались дна поддона, и вошел в нее. При каждом вхождении она подскакивала, и ее носки отрывались от пола, а плитки скользили вверх и вниз по спине и ягодицам.

Когда они выбрались из кабинки, Брейс расстелил на резиновом коврике полотенце и помог ей лечь.

Слово «повинуйся» стало кровоточить.

Отдельные его части кровоточили довольно сильно, и Брейс несколько раз шептал с придыханием: «Лучше остановиться» и «Надо обработать раны».

Но она неизменно возражала: «Все нормально». Она не хотела не только, чтобы это остановилось, но чтобы даже прервалось хоть на миг.

Насколько помнилось, она, должно быть, произнесла «все нормально» раз десять или двенадцать, еще когда они были в кабинке.

Сейчас он спрашивал: