— Алтия, Алтия, — закричал я. — Что ты здесь натворила?
— Но я навела здесь небольшой порядок, дорогой. Эта твоя старомодная лампа вредна для глаз, а мебель была очень мрачная.
— А мои шифры?
— Эти старые бумаги? — удивилась она. — Я их выбросила. Что с тобой, дорогой, ты болен?
Еще бы! Конечно, я был болен. Но болезнь эту ей не дано было ни знать, ни понять. Пошатываясь, я вышел из кабинета, отбросив ее протянутую руку. Ее прикосновение мне было отвратительно. Боже, и зачем она только встретилась на моем жизненном пути! Как бы я хотел, чтобы она рассеялась, как грозовая туча в солнечный день!
— Может быть, тебе лучше прилечь, дорогой? — услышал я ее голос.
Я поднял глаза. Почему-то я сидел в гостиной на одном из этих кошмарных полосатых стульев.
— Нет, — ледяным тоном отозвался я. — Я прекрасно себя чувствую.
— Ты уверен?
— Если бы не был уверен, я бы не говорил, — отрезал я.
Она продолжала что-то болтать, и ее голос сводил меня с ума.
В квартире был маленький балкон. Я никогда им не пользовался. Она, продолжая что-то говорить, взяла четыре плоских пластиковых подушки.
— Ты не откроешь мне дверь, Хорес? — попросила она, держа их обеими руками.
Открыв двойную дверь на балкон, я увидел, что он обставлен комплектом из металлического круглого стола и четырех стульев. Подушки, по-видимому, предназначались для стульев.
Помню, я осмотрелся. Высоко над головой летел, оставляя след, самолет. Он блестел, как серебряная капля в лучах заходящего солнца. Снизу доносился приглушенный шум города. Справа на улице я видел несколько машин и мальчишку — продавца газет на тротуаре.
Снаружи все было в порядке. Но мой внутренний мир пошатнулся. И я понял, что есть только один способ восстановить его.
Она разложила подушки на стулья и отступила назад, любуясь обновленным балконом. Она стояла рядом с перилами.
Четырьмя этажами ниже простиралась покрытая асфальтом улица.
Я шагнул к ней. Схватил и перекинул через перила.
Ее замирающий крик отрезал ее от жизни. От меня. От кошмарного хаоса, который она внесла в мою жизнь.