Он не решался встать, пока не услышал, что убийца покинул дом. Потом он встал, на ощупь нашел Робинсона и обнаружил, что тот мертв. Тогда он ощупью спустился по лестнице и позвонил в полицию. Точка. Конец истории.
— Но как-то странно, — сказала Мардж. — Одно с другим не вяжется, и все не очень понятно.
— Вот именно. И потом, я представляю себе картину, как слепой стреляет в темноту, а потом пугается, потому что не знает, во что он стрелял.
— Джордж, но у слепых ведь развивается особая чувствительность. Я хочу сказать, что они, например, могут узнать человека по звуку шагов.
Я терпеливо напомнил:
— Макс Истер слепой только три дня. Может быть, он и смог бы отличить мужские шаги от женских — если бы женщина была на высоких каблуках.
— Да, ты прав. Даже если бы он знал этого человека…
— Даже если бы этот человек был его другом, он бы не узнал его, — перебил я. — Ночью все кошки черные.
— Все кошки серые.
— Ты ошибаешься.
— Посмотри в «Цитатах» Барлетта.
Мы с Мардж постоянно спорим по таким вопросам. Я вынул из шкафа книгу Барлетта и заглянул в нее. На этот раз она была права. Я ошибся и в отношении «ночью» тоже. Это звучит так:
«Погаси свечи, и все кошки „будут серые“».
Когда я признался Мардж, что на этот раз она права, мы какое-то время спорили по этому поводу, но потом ее мысли опять вернулись к убийству.
— А как насчет пистолета, который он оставил, Джордж? — спросила она. — Может он вывести на него? Номер серии или еще что-то.
— Это был собственный пистолет Макса Истера. Он находился в нижнем ящике стола. Я забыл об этом сказать. Прежде чем подняться наверх, убийца, наверное, шарил в столе.
— Джордж, ты думаешь, что это просто грабитель?
— Нет, я не думаю, — ответил он.
— И я нет. Есть здесь что-то странное, какая-то фальшивая нота.
— Больше, чем фальшивая нота. Полный диссонанс. Но в чем именно, не могу понять.