Мегалодон

— Так это вы?

— Эй, не гоните волну. Вы что, боитесь?

— Да нет, но…

— Может быть, вам полегчает, если я скажу, что летаю уже шесть лет.

Джонас неловко кивнул. Это нисколько не успокаивало, а лишь напоминало, как он не молод.

— У вас все в порядке? — спросила она, глядя, как он возится с пристежным ремнем. Джонас был бледен. Сев в самолет, он не вымолвил ни слова.

— Если вы пересядете назад, там хватит места, чтобы вытянуться. А мешочки в боковом кармане. — Она опять улыбнулась.

— Я вижу, вам все это очень нравится.

— Вот уж не думала, что такой опытный подводник может быть так мнителен.

— Да нет, я привык держать себя в руках. Мне и впереди хорошо. — Он стал рассматривать циферблаты и счетчики на приборной панели. Кабина была тесновата. Второй пилот почти упирался в ветровое стекло.

— Он уже и так в самом заднем положении, — сказала Терри, видя, как Джонас ищет рычаг кресла.

— Дайте мне воды. — Он сделал глотательное движение пересохшим ртом.

— Сзади, в зеленом ящике. Там в холодильнике есть пиво. — Она увидела его подрагивающие пальцы.

Джонас пересел назад, открыл свою спортивную сумку и достал флакон с маленькими желтыми таблетками. Клаустрофобия. После того дня доктор определил это как психосоматическую реакцию на перенесенный стресс. Глубоководный пилот с клаустрофобией — все равно что ныряльщик, страдающий головокружением. Нонсенс.

Джонас проглотил две таблетки, запил из бумажного стаканчика и скомкал его в кулаке. Увидев свои дрожащие пальцы, на минуту закрыл глаза и сделал глубокий вдох. А когда открыл их и посмотрел на смятый стаканчик у себя в руке, пальцы его успокоились.

— Все нормально? — спросила Терри, выглядывая из двери пилотской кабины.

— Я же сказал, все в порядке.

Полет в Монтерей занял два с половиной часа. Джонас пообвыкся, и ему стало даже приятно. Над побережьем Бит-Cap Терри заметила пару китов, плывших на юг.

— Голубые полосатики, — сказала она.

— Идут к Байе, — ответил Джонас, глядя вниз.