Ночное кино

У куклы не хватало глаза и половины волос, в остатках желтой шевелюры застряла листва. С куклы текла почерневшая вода, и однако она улыбалась, как маньяк, раздувая щеки. Белое сборчатое платье в черных пятнах, по шее отвратительными ростками цветной капусты расползся какой-то грибок. Пухлые ручки тянулись в пустоту.

– За последние недели я весь дом перевернул, пока ее искал, – пробубнил Морган, тряся головой. – Дочка плакала три дня, что кукла потерялась. Так и не нашел. Как будто кукле все обрыдло, и она слиняла из дома куда подальше. Ну, я посадил дочь перед собой – так, мол, и так, кукла умерла, поселилась с Господом на небесах. А она была тут, значит.

Он усмехнулся над иронией судьбы – напряженный, раздраженный смешок.

– Как Сандра выбралась из «Брайарвуда»? – спросил Хоппер и глянул на меня со значением – дескать, с мужиком что-то не то.

– Со мной, – просто ответил Морган, не отводя глаз от куклы.

Хоппер кивнул, подождал развития истории. Развития не последовало.

– Но как? – тихо повторил Хоппер.

Будто вспомнив, что мы еще здесь, Морган поднял глаза и грустно улыбнулся:

– Забавно. Одна ночь меняет всю твою жизнь, а начинается как все ночи.

Куклу он держал за ногу – платье задралось ей на голову, открыв кружевные трусы, и истекало чернотой в траву.

– Я подменял друга, – сказал Морган. – В ночную смену. Стейс ненавидела, когда я ночами работал, а мне нравилось на мониторы смотреть. Работенка – не бей лежачего. Сижу один в задней комнате. Пациенты спят, в коридорах ни души, тихо. Ты как будто последний живой человек на земле. – Он откашлялся. – Было часа три ночи. Я особо не следил. Журналы читал. Не положено, но я миллион раз так делал. Ничего же не происходит. Никогда ничего, только медсестры «красные коды» проверяют.

– Что такое «красные коды»? – спросил я.

– Пациенты с суицидными наклонностями.

– А «серебряный код»? – спросил Хоппер.

– Этих держат отдельно – они могут повредить себе и другим. Я дежурил всю ночь. Все как обычно. Тишина. Листаю журнал, поднимаю голову и вдруг вижу что-то странное. Музыкальная комната на втором этаже в «Страффене». Там кто-то есть. И тут раз – монитор переключился. Видео переключается каждые десять секунд. Можно вернуться, посмотреть в реальном времени. Я возвращаюсь, включаю музыкальную комнату. А там девушка. Пациентка – в белой пижаме, как положено. Сидит за пианино. Камера высоко, в углу, я смотрю сверху, ей через плечо. Вижу только, как худые руки бегают по клавишам, темная коса. Никогда прежде эту девицу не видел. Я в основном днем работаю. Со временем пациентов узнаёшь. Ну, включаю звук, увеличиваю громкость…

Он умолк, ладонью огладил макушку, словно сам не верил тому, что сейчас скажет.

– Что? – спросил я.

– Перепугался я.

– Почему?

– Похоже на запись. В основном пациенты на пианино «Сердце и душу»[31] тарабанят. Я сначала подумал, она этот, полтер… э…