– Несколько неделя.
– Почему вы мне не сообщили?
Джозеф посмотрел ей в глаза, но тут же снова отвел взгляд.
– Все ваши вещи у Рубена. И фургон тоже. Где вы остановились?
– Теперь? На участок. В дом, который надо строить. Холодный. Но крыша есть.
Фрида задумчиво рассматривала его. Весь его вид говорил о страдании и поражении.
– Я хочу, чтобы вы объяснили, что произошло, – мягко сказала она. – Но не волнуйтесь, можете не рассказывать все и сразу. Когда бы вы ни решили, что готовы, приходите, я буду ждать. Я рада, что вы вернулись. И Рубен тоже обрадуется. Вы нужны его дому. И нужны мне.
– Вы так только говорить.
– Нет, это правда.
– Я никто не нуждаться.
– Послушайте, я позвоню Рубену, и вы переночуете у него. У него в доме кое-что сломалось. Вы можете все починить. Когда вы почувствуете, что хотите рассказать обо всем, что произошло, можете обратиться ко мне… или к нему. А сейчас вы будете сидеть в моей кухне, пить чай и отвечать на мой вопрос. Один вопрос.
Карие глаза Джозефа на мгновение уставились на нее.
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему вы помогать мне? Я плохой человек, Фрида. Плохой, грустный человек.
Фрида взяла его под руку и проводила в кухню. Там она выдвинула из-под стола стул, и Джозеф грузно опустился на него. Она вскипятила чайник и, пока чай заваривался, поджарила два куска хлеба и намазала их маслом и медом.
– Вот. Вы должны это съесть.
Он отхлебнул горячий чай, и на глаза у него навернулись слезы. Он взял тост, и она заметила, как сильно дрожит его рука.
– Так. Вы должны мне помочь. – Она положила перед ним флаер и ткнула пальцем в буквы. – Вы можете предположить, что означают эти буквы?
Джозеф положил тост на тарелку, вытер рот рукавом и вгляделся в надпись. «Бечевка, солома, провод, камень».