Четыре сезона

– А пошел-ка ты к такой-то матушке, дешевка, раздолбай гребаный!

Нижняя челюсть у Туза отвисла, образуя идеальной формы овал: услыхать такое – и от кого?! – ему, наверное, в жизни не доводилось. Все прочие представители обеих враждебных сторон также уставились на меня, ушам своим не веря.

Из оцепенения нас вывел Тедди радостным воплем:

– Вот это да! Молодец, Горди, круто ты его!

Я и сам не мог поверить, что такое ляпнул. Словно в кульминационный момент пьесы пьяный актер сморозил со сцены такое, что не лезло ни в какие ворота. Мы не знали оскорбления страшнее, чем «дешевка», даже если оставить в стороне упоминание о «матушке». Краем глаза я заметил, как Крис, сбросив с плеч рюкзак, лихорадочно принялся рыться в его недрах, но для чего – я в тот момент еще не понял.

– Славно, славно… – оправился от потрясения Туз. – Что ж, парни, приступим. Кроме Лашанса, никого не трогать, им же я сам займусь. Руки ему переломаю, гадине.

Я похолодел. Не так, как тогда, на мосту, но это, наверное, потому, что страха уже почти не осталось. До меня как-то сразу дошло, что он не шутит, он действительно собирается переломать мне руки. Много лет прошло с тех пор, но и теперь у меня нет ни малейшего сомнения в том, что именно так он и намеревался поступить.

Они медленно приближались сквозь дождевую пелену. Джеки Маджетт вытащил из кармана ножик-выкидуху и нажал на кнопку. Шестидюймовое лезвие сверкнуло под слабыми лучами уже начавшего пробиваться сквозь тучи солнца. Верн с Тедди по обе стороны от меня храбро приняли боевую стойку, при этом на лице у Верна отразилось мужество отчаяния. Тедди же не унывал нисколько.

Парни приближались, выстроившись в линию, шлепая армейскими ботинками по размытой дождем земле. Тело Рэя Брауэра лежало у наших ног, словно огромной ценности трофей, который мы решили защищать до последнего. Я приготовился ударить первым, когда в руке у Криса тускло блеснула вороненая сталь.

БА-БАХ!!!

Боже, что за звук! До сих пор он сладостной мелодией звучит у меня в ушах. Чарли Хоган высоко подпрыгнул на месте; Туз Меррил мгновенно перевел взгляд с меня на Криса, при этом челюсть у него снова отвалилась; Глазное Яблоко выглядел так, словно его пыльным мешком ударили. Тем не менее очнулся он первым:

– Эй, Крис, это же отцовская пушка! Да он тебе руки-ноги повыдергивает…

– Тебя ждет кое-что похлеще, – с угрозой проговорил смертельно побледневший Крис. Глаза его пылали. – Горди прав: вы не что иное, как дешевки, грязные, вонючие дешевки. Если бы Чарли и Билли, обнаружив мальчишку, не наложили в штаны, разве мы бы отправились за ним черт знает куда? Эти два засранца струсили и выложили все Тузу Меррилу, чтобы тот принял за них решение. – Крис сорвался на крик: – Вы не получите его, поняли?! После всего, что было, не получите! Это я вам говорю! Вам ясно?

– Послушай, – принялся уговаривать его Туз, – опусти-ка пушку, пока не отстрелил себе же что-нибудь. – Самообладание быстро возвращалось к нему, и он, со своей обычной ухмылочкой, стал снова приближаться. – Дай-ка быстренько ее сюда, вонючка, не то я заставлю тебя ее сожрать!

– Ей-богу, Туз, еще один шаг – и я тебя пришью…

– Тогда ты ся-я-дешь, дорогой мой, – пропел Туз все с той же ухмылочкой.

Дружки его наблюдали за ним с каким-то благоговейным ужасом, точно так же мы с Тедди и Верном смотрели на Криса. Конечно же, Туз Меррил, бандит и хулиган, от которого на ушах стояла вся округа, не мог предположить ни на секунду, что двенадцатилетний мальчишка способен в него выстрелить. Полагаю, он ошибался. Вряд ли Крис просто так позволил бы ему отнять у него отцовский пистолет. В тот миг я был уверен, что вот-вот грянет беда, и такая, какой я еще не знал. Может, и до убийства дойдет. И все это из-за премии, назначенной тому, кто найдет мальчишку, которого давным-давно и в живых-то уже нет…

Мягко, словно жалея Туза, Крис произнес:

– Ну, выбирай, что тебе отстрелить: руку или ногу. Мне все равно – давай выбирай ты.

Вот это-то и остановило Туза Меррила.