«Еще одного такого человека я хорошо знаю, – подумала Элли. – Почему подобные типы липнут ко мне волшебным образом?»
На кухне в блюдце тлела сигарета. Стол был завален школьными тетрадками, непрочитанными письмами и чашками, в которых еще оставался кофе. Алекс набросил шерстяное покрывало на диван, прикрыв прореху в обивке, и выключил ламповый телевизор. Видимо, кухня служила еще и жилой комнатой. Элли села за стол и вытянула ноги. Так хорошо сидеть в светлой комнате! В последние дни Элли бегала в темноте, словно пробираясь сквозь липкий ил.
Алекс оперся на кухонный гарнитур.
– Кофе?
Она взглянула на дегтеобразную массу в кофеварке и покачала головой:
– Нет, спасибо, я уже достаточно проснулась, чтобы видеть все вокруг. Вы не были на похоронах.
– Я не люблю кладбища.
– А по вашему виду и не скажешь.
– Вы думаете, я слоняюсь среди надгробий, пью красное вино, слушаю
– Давайте вы мне расскажете, почему я приехала сюда. Хочу услышать это от вас.
Сидеть на кухне и слушать этот голос – перспектива довольно приятная. Намного лучше, чем гоняться за бодрым пенсионером по кладбищу.
Алекс присел на кухонную кушетку, выудил табак и бумагу из кисета.
– Мои комплименты вам за то, что докопались до этого. Никогда бы не подумал, что вы заметите одно-единственное дело.
– Вы нас недооцениваете.
Он взглянул на нее, прищурившись:
– Да. Это была ошибка.
– Почему вы утаили от меня документы? Они имеют какое-то отношение к вам?
Он покачал головой и положил свернутую папироску на стол, не прикуривая.
– Имеют, но не ко мне. И не к вашему делу. Одну секунду, я сейчас их принесу.
Он вернулся с папкой и протянул ее Элли. Она ее развернула: на корешке значилось «362/08». А внизу печатными буквами было написано: «Герольд / Герольд».