– Не совсем. Когда ты назвал книгу, я знала, что или видела ее где-то, или слышала это название.
Стоун ничего не сказала про очки для чтения и про то, что, когда полицейские прибыли по вызову к Даннам, именно Уайли увел Леонарда на кухню, а потом отправил девочек спать. Неудивительно, что у Венди Данн он не вызывал никаких подозрений. Ведь он был офицером полиции, черт возьми.
– После происшествия Уайли поймал меня в коридоре, – Ким вновь повернулась к Дженксу, – просто для того, чтобы еще раз подчеркнуть то, что ты якобы сделал. А еще он намекнул, что ты знаешь дорогу к дому Даннов. А я уже знала, что это должен быть кто-то, кого знали девочки. Так что, когда поняла, что ты никого не бил, то остался только один человек, действия которого стоило проверить. Уайли – человек, который никогда, в течение всей своей карьеры, не прибегал к насильственным действиям, а Данн – это не первый педофил, который ему встретился на жизненном пути, так что, думаю, этим дело не закончится.
– Черт возьми, шеф, а что там с этим прыжком в…
– А вот детали я оставляю тебе. Тебе придется его допросить.
– С нашим удовольствием!
Инспектор с трудом встала.
– Но сначала окажи мне большую услугу.
– Ну конечно!
– Заведи машину и отвези меня домой.
Глава 76
Ким стояла перед могилой Мики, стараясь найти ответы на вопросы, не дававшие ей покоя.
Вуди настоял на том, чтобы она взяла недельный отпуск, и первый раз в жизни Стоун не стала сопротивляться.
Первые пару дней она только спала и выгуливала собаку. Постепенно Барни перестал реагировать на позвякивание поводка – и отказывался покидать свое законное место на софе.
Потом Стоун стала выходить в гараж, где часами смотрела на разбросанные повсюду чертежи и диаграммы, не в состоянии понять в них ни строчки. Три дня назад ей наконец удалось извлечь сломанную гайку из выпускного коллектора.
Столкновение на канале оставило после себя слишком много неотвеченных вопросов. Все, что относилась к ее прошлому, было всегда тщательно рассортировано, разложено по коробочкам и промаркировано у нее в голове. Это был уголок ее сознания, который она нечасто посещала, – но неожиданно в него ворвалась Алекс и нанесла ему большой урон, разбросав повсюду воспоминания и эмоции. На короткое время Ким почувствовала искушение. Часть ее хотела последовать за доктором Торн в темноту, чтобы все забыть и перестать бороться, чтобы полностью раствориться в воспоминаниях о Мики и первых шести годах жизни. Но она не сделала этого, потому что в этом случае Алекс ускользнула бы.
Стоун потребовалось какое-то время, чтобы вновь все разложить по коробочкам и наклеить новые бирки. После этого Ким часто задумывалась, насколько твердо она контролирует свое душевное состояние. Женщина считала, что наступает время для принятия серьезного решения. То ли открыть все отделения в своем мозгу и внимательно изучить их содержимое, то ли закрыть их еще крепче. Она хорошо представляла себе последствия и того, и другого. Если открыть абсолютно все, оно может полностью поглотить ее, и она может никогда не вернуться к той жизни, которую знает.
А если она еще плотнее закроет все коробочки, то обезопасит себя от тьмы: сохранит ясность ума и будет защищена, – но этим же обречет себя на жизнь одинокого, ни во что, и никому не верящего человека.
Ее отношение к Торн было тоже очень непростым. Ким ненавидела доктора за ту безжалостность, с которой та играла жизнями и эмоциями людей, и в то же время восхищалась способностями женщины, которые позволяли той творить такое. Она не могла простить доктора за то, что та вытащила на свет божий все ее самые страшные страхи, и при этом не могла не отдать должное ее искусству, которое чуть не уничтожило Ким.
Стоун глубоко вздохнула и присела возле холодного камня. Правой рукой она провела по высеченному на плите имени своего умершего брата-близнеца. От эмоций у инспектора перехватило горло, и она беззвучно произнесла: