Нет, не на ее лице, – поправил он себя. – На мордочке этого зверька».
Именно такую ошибку он совершил с редактором Тиной Маккей и репортером Джастином Флауарингом. Думал о них как о людях и под конец расстроился из-за того, что сделал с ними. Перед ним животное. Обычный зверек.
И как любой зверек у себя в норке, этот, услышав подозрительный звук, поднял голову, настороженно оглянулся в темноте – глаза широко раскрыты от ужаса.
Это надо же так запустить себя. На лбу здоровенный синяк. Волосы как воронье гнездо, спутаны, небось давно не знали расчески. У Томаса возникло желание сказать существу, что надо привести себя в приличный вид, однако лучше было наблюдать молча.
Даже футболка надета задом наперед. Никакого сравнения с его аккуратисткой-матерью. Та, бывало, любила сидеть перед зеркалом, пока сын стоял рядом, расчесывал и ласкал ее длинные светлые локоны. Иногда она сидела обнаженной, а он стоял рядом, тоже обнаженный, расчесывал ее волосы, а она потом вознаграждала его, делая что-нибудь приятное с его чу-чу.
Поднимая второе ведро, Томас намеренно провел подошвой по полу. Зверек теперь смотрел прямо на него, и на мгновение Ламарк даже подумал, уж не различает ли существо в темноте его очертания, хотя подобное, конечно же, было невозможно. Эти очки являлись особой разработкой, предназначавшейся для военных. Просто сказочная вещь. Он все видел в темноте, но сам при этом оставался невидимым.
Может быть, зверек слышит его дыхание? Что же его насторожило? Томас, бесшумно ступая в кроссовках «Найк», сделал несколько шагов вправо. Зверек продолжал вглядываться в ту точку, где он находился секунду назад.
Страна слепых…
– Эй! – проговорил зверек. – Эй, кто здесь?
Жалобный, хриплый голосок.
– Кто здесь? Пожалуйста, прошу вас, помогите мне.
Томас бесшумно отступил в темноту, в другое помещение, прошел мимо тел Тины Маккей и репортера Джастина Флауаринга. Потом остановился, оглянулся.
Грязный зверек на полу напрягся, испуганно повернул голову. Потом снова позвал:
– Эй, кто здесь?
Дверь закрылась. Звук эхом пронесся по каменному мешку, и наконец темнота поглотила его.
И вдруг вспышка света больно ударила ее по глазам.
Аманда закрыла их руками, испуганно вскрикнула. Сквозь пальцы пробивался красный свет.
Медленно, с опаской отняла она ладони от глаз, моргнула, все еще ошеломленная; от страшной боли в голове ее мысли путались, но она стала понемногу привыкать к свету. Аманда огляделась. Она находилась в квадратном (приблизительно двадцать на двадцать футов и около десяти в высоту) помещении без окон, которое освещали четыре лампы под потолком. И ничего вокруг, кроме бетона, – никакого лаза. Она посмотрела на вентиляционную решетку, расположенную ровно над тем местом, где у стены лежал матрас. Кроме прохода в соседнюю комнату и вентиляции, других путей отсюда не было. Если бы ей только удалось отвинтить шурупы на решетке, в такое отверстие, пожалуй, можно пролезть.
Девушка прижала руки к голове, пытаясь выдавить оттуда боль, но, прикоснувшись ко лбу, чуть не вскрикнула. Справа от нее находился открытый дверной проем в помещение, где она нашла тела, там по-прежнему было темно. Потом Аманда опустила глаза и увидела на полу неподалеку от проема два пластиковых ведра и поднос.
Одно из ведер показалось ей пустым. В другом пенилась какая-то жидкость, а с бортика свешивался кусок фланелевой материи. Рядом лежали аккуратно сложенное бежевое одеяло и нераспечатанный рулон туалетной бумаги. На подносе стояли большой пластиковый кувшин с водой, пластиковый стаканчик, бумажная тарелка с ломтиками сыра и черного хлеба. На подносе Аманда увидела также несколько помидоров черри и яблоко. Жаль, что нет ножа, его можно было бы использовать как отвертку.