Логово снов

– Вы совершенно уверены?

– Да, сэр. Ни единой живой души.

Должно быть, он его все-таки пропустил. Наверное, Луи стоит сейчас наверху, в этом огромном холле, c чемоданом в руке, и, раскрыв рот, любуется великолепием настоящего нью-йоркского вокзала. Генри потрусил вверх по лестнице в основной зал ожидания и, быстро шаря глазами по сторонам, промчался по проходу между рядов длинных деревянных скамеек, где люди читали газеты или возились с детьми. Вон, кажется, и Луи – идет к телефонной будке. Генри припустил за ним, громко зовя по имени.

– Я могу вам помочь? – обернулся к нему джентльмен лет на десять старше нужного.

– Прошу прощения, сэр, я принял вас за другого.

Генри кинулся прочесывать вокзал вдоль и поперек. Его радостное возбуждение постепенно обращалось в страх. Черт, а ведь Луи так обиделся, когда Генри спросил его про те деньги… При всем своем добросердечии, он вообще-то был на диво тонкокож и чувствителен ко всякому неуважению. Вдруг беспечное замечание Генри так его ранило, что он решил вообще не приезжать?

Или, может, он, в конце концов, просто опоздал на поезд?

Вновь обуянный надеждой Генри ринулся в кассу.

– Простите, не подскажете, когда прибывает следующий поезд из Нового Орлеана?

– Вечером, в полседьмого, – ответил ему билетер.

Генри плюхнулся на скамейку и стал ждать. В полседьмого он все еще ждал. И в восемь тоже, когда все новоприбывшие уже нашли свои семьи и разошлись. В девять пришли уборщики и заскользили по бескрайнему мраморному морю вестибюля со своими швабрами; на путях все стихло. Луи не приехал.

Генри вывалился наружу, в сияющий огнями город, вмиг утративший весь свой блеск, и побрел в один знакомый клуб на Барроу-стрит, что в Виллидже. Он так хотел показать тут все Луи, а теперь… теперь оставалось только напиться или вздуть кого-нибудь. Можно и то, и другое.

– Виски, – бросил он бармену, шлепнув на стойку деньги, которые специально отложил на этот загул с Луи.

Теперь они значения не имели. Генри заглотил огненную воду, порадовался тому, как лихо она обожгла ему горло, швырнул еще двадцатку и протянул свою фляжку.

– Не желаете сделать пожертвование в фонд Жалости к Себе? Весьма достойная благотворительная организация, клянусь.

Тот пожал плечами и наполнил сосуд до краев.

Порядком нализавшись, Генри поплелся в телефонную будку и набрал собственный номер в Беннингтоне. Потом уперся лбом в стеклянную раздвижную дверь и, глотая из фляжки, стал слушать далекий жестяной звон в эбонитовой трубке.

На пятом звонке Тэта подошла.

– Никого нет дома.

Это было ее обычное «здрасте». Генри остро захотелось очутиться сейчас у них на кухне за заваленным всяким хламом столом.