Мемфис как следует набрал воздуху в грудь.
– В общем, на самом деле ее исцелил я.
– Ты умеешь исцелять? – Лин так и воззрилась на него.
– Иногда, – тихо сказал Мемфис. – Но такого целительского транса у меня никогда не было. Это было больше похоже на сон, чем на транс. Я не понимал, что реально, а что нет. И вот там, в этом сне… думаю, я там видел
– Я вот пытаюсь все это осмыслить… – сказал Сэм, выпрямляясь.
– Только не перенапрягись с непривычки, – посоветовал Джерико.
– Этот призрак, Вай-Мэй, она же женщина под вуалью, или кто она там еще, может ловить людей в ловушку внутри сна?
– Думаю, да, – ответила Лин. – Судя по тому, что мы с Генри видели в тоннеле, она дарит людям их лучшие сны, и пока они не противятся, они остаются внутри. Но если они начинают бороться, сон превращается в самый их худший кошмар.
– Но
– Ей нужны их мечты. Она ими питается. Они как батарейки, на них работает ее мир сновидений. Именно поэтому жертвы сонной болезни словно сгорают изнутри – это слишком сильно для них; постоянные мечты разрушают, уничтожают человека.
– А что происходит со сновидцами, когда они умирают? – спросил Мемфис, и в комнате вдруг стало очень тихо.
– Они все равно не могут перестать мечтать, хотеть того, что им нужно, – промолвила наконец Лин. – Они ненасытны… и превращаются в голодных призраков.
– Монстры в подземке, – пробормотал Мемфис.
Сэм сурово поглядел на него.
– А вот это мне совсем не нравится. «Монстры в подземке» – никудышное название для большого веселого танцевального номера.
– Сэм, заткнись, – распорядилась Тэта. – Мемфис, ты о чем?
Мемфис кружил по одному и тому же сегменту ковра.
– Исайя все толковал мне о кошмаре, который ему снится – про леди, которая в тоннеле делает монстров. Про «монстров в подземке». Я решил, он выдумывает, чтобы ему не влетело за то, что исчеркал мне весь блокнот. Но, честно сказать, у меня было такое скверное ощущение, что он правду говорит.
– Исчезновения, – сказал Джерико. – Люди пропадают. Об этом во всех газетах было.
– Думаешь, это все как-то связано? – спросила Мэйбл.