— Если бы фрицы нас понимай, ф мире не было бы фойн, — передразнил его Джо. — Вы — максималисты. Хотите стать американцами, не прилагая ни малейших усилий.
Истукан кивнул. Потом вдруг спросил, обращаясь ко мне:
— Ты собираешься вызволить эту стерву, Блейк.
Джо Апполони пристально посмотрел на меня.
— Не представляю — как, — сказал я.
— Смотри — не слишком усердствуй, — недобро сощурился Истукан.
Пройдя со мной в свой кабинет, Джо предложил выпить чего-нибудь сладенького. Я не отказался. Наполнив две рюмки ликером, он закинул ноги на стол и, задумчиво глядя на меня, принялся потягивать золотистую жидкость.
— Что ты о ней думаешь, Блейк? — спросил он наконец. — Скажи, ты умный.
— О ком? О далласской стерве?
— К свиньям собачьим далласскую стерву! Я говорю про Хелен Пиласки.
— А почему ты считаешь меня умным, Джо?
— Как-никак, ты все-таки закончил колледж, получил юридическое образование. А меня вышибли из шестого класса…
— Мы про женщину говорим.
— Знаешь, в ту же самую ночь — или утро — я привел её в свои апартаменты. В четыре утра. Ты, знаешь, Блейк, я про женщин не сплетничаю. Мне такое не по нутру. Я тебе про неё рассказываю только в надежде, что ты найдешь, за что зацепиться.
— Так ты все-таки хочешь, чтобы я её вызволил?
— Да.
— Каким образом?
— Каким образом? Заладил тут. Черт побери, Блейк, если бы ты только знал, что это за женщина! Я привел её к себе в четыре утра. Я вывел её в патио и угостил сандвичем с ростбифом. Снаружи было прохладно, а воздух казался нежнее шелка. Тебе знакомо это ощущение — перед рассветом?
Я кивнул.
— Я попросил её рассказать о себе, и она сказала, что приехала из Чикаго. И все. Самое же поразительное было в том, что про меня она ровным счетом ничего не спрашивала. Но она все знала! Представляешь, Блейк? Она знала меня как облупленного!