ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Прищурившись и крепко сцепив желтоватые пальцы, доктор Сэнфорд Хаймен внимательно выслушал мой сбивчивый рассказ, время от времени кивая, словно желая подтвердить, что все понимает. Когда я закончил, он сказал:
— Знаете, мистер Эддиман, мне придется взять с вас деньги. Я хотел бы вам помочь, но время — деньги, а кроме времени я ничем не располагаю.
— Сколько?
— Тридцать долларов за час.
— Недурно.
— Некоторые пациенты посещают меня пять раз в неделю, а платят при этом гораздо больше. Вы даже не представляете, сколько в Сан-Вердо людей с нездоровой психикой. Частной практике я уделяю только двадцать часов в неделю. Остальное — работа в больнице, которая оплачивается крайне скудно. В Сан-Вердо бедняки не в почете.
— Пришлите мне счет.
— Не премину — коль скоро вы понимаете, что это необходимо. Теперь вернемся к тому, что вы мне рассказали. Больше вам добавить нечего?
— Нет.
— Она — посланник Бога, — улыбнулся доктор Хаймен. — Или, точнее, — критик. Это занятное нововведение, которое, впрочем, вполне отвечает духу нашего времени. Критиков сейчас развелось много, причем каждый считает себя спасителем. Можете вы представить себе Жанну д"Арк, возомнившую себя критиком?
— Нет, не могу.
— Хотя это было бы занятно. Скажите, мистер Эддиман, приходилось ли вам когда-нибудь читать знаменитый труд Фрейда по паранойе — тот, что написан в виде обзора произведения немецкого юриста?
— Боюсь, что нет.
— А жаль. Замечательная вещь. Знаете ли вы что-нибудь про параноидную шизофрению, мистер Эддиман?
— Крайне мало.
— А ведь она становится психическим заболеванием века, мистер Эддиман. Довольно часто при этом больной, если и не отождествляет себя с Богом, то представляет себя его частицей или посланником. В античные времена, когда подобные высказывания открыто допускались, больные заявляли об этом публично. Почитайте Светония — очень убедительно. «Я — Бог» — тогда это на каждом углу кричали. Однако с развитием монотеизма в обществе стала нарастать враждебность к таким «богам», которые уже опасались в открытую провозглашать свои божественные корни.
— Но ведь до сих пор вы были убеждены, что она здорова.
— Я говорил, что признаков психического заболевания не обнаружил. Безумие — странная штука, мистер Эддиман. И довольно спорная. как и здравомыслие. С вами, например, она говорит о Боге. При мне же она скорее всего замкнулась бы. Или — возьмем её поведение. Во время суда ничего необычного не отмечалось, если не считать ненормальным её безразличие и отстраненность. Изменилось ли её поведение с тех пор?
— Нет, — покачал головой я. — Лично я никаких изменений не заметил.