— Вы ведь ходите в церковь?
— Ну и что?
— Поговорите с пастором.
— Думаете, это поможет?
— Нет. Но от меня помощи тоже нет, да и денег у вас не попросят. Сколько вам платят за защиту?
— Нисколько. Это гражданское дело.
— Понимаю. Очень жаль, мистер Эддиман, я был бы рад помочь вам, но…
— Ничего, я же сам к вам обратился.
— Послушайте, если хотите, я могу ещё раз поговорить с ней. Однако, даже если я найду её невменяемой, это ничего не изменит. Потом соберут комиссию, которая наверняка определит, что мисс Пиласки совершенно здорова.
— Да, — уныло кивнул я.
— Вы по-прежнему ей верите?
— Не знаю. Но она не сумасшедшая.
Я позвонил в дверь, располагавшуюся в правом крыле пресвитерианской церкви. Преподобный Джошуа П. Хикс сам открыл мне. Следом за ним я прошагал в прохладную — редкое удовольствие в Сан-Вердо — и обшитую темными панелями комнату, в которой царил приятный полумрак.
Преподобный отец Хикс был крупного роста и сложения мужчина, который слегка приволакивал ноги, а внешностью напоминал состарившегося Гэри Купера. Я даже ощутил некоторое недоумение — что могло сблизить такого почтенного священнослужителя с бывшим католиком, а ныне преуспевающим дельцом — Джо Апполони.
— Значит, вот вы какой, Блейк Эддиман, — пробасил он. — Я провел в суде целый день, и смело говорю: ваша подзащитная — поразительная женщина. Да, просто необыкновенная. Как мне к вам лучше обращаться — как к Блейку или мистеру Эддиману? Кстати, почему вас назвали Блейк? В честь девичьей фамилии матери?
— Да, сэр.
— Откровенно говоря, я этого не одобряю. Она, должно быть, была прихожанкой «высокой церкви»[Ортодоксальная англиканская церковь.]?
Я кивнул.
— Так я и думал. А я вот предпочитаю имена, которые что-то значат — Гидеон, Саул или Енох, например. Впрочем, вряд ли вы пришли ко мне, чтобы обсуждать имена. Джо сказал мне, что суд здорово выбил вас из колеи — и немудрено. На мой взгляд, подобную высшую меру наказания нужно вообще отменить. Вы не возражаете, если я все-таки буду называть вас Блейк?
— Нет, сэр.