Катализатор

– А теперь помоги мне подняться. Только осторожно.

Иштван крепко обхватил его за талию и поставил на ноги. Теперь они стояли рядом, Йенси почти повис на брате.

– Иштван, ты доверяешь мне?

– Да, конечно.

– И ты веришь, что я сделаю как лучше?

– Конечно. Ты всегда так поступал. Всегда заботился обо мне.

– Тогда закрой глаза.

– Зачем?

– Так надо. Верь мне.

Иштван недоуменно поглядел на брата, но все же закрыл глаза.

– Ты мой брат, – прошептал Йенси, медленно поднял винтовку и направил в грудь Иштвана. Руки его дрожали. – Не имеет значения, что ты сделал, что он сделал с тобой. Ты всегда был моим братом. Прости меня.

Он нажал на спусковой крючок, и сгусток плазмы прожег грудь Иштвана, прожег его сердце. Иштван сделал судорожный вдох, широко распахнул изумленные глаза и упал замертво, увлекая за собой Йенси, наваливаясь на него сверху. Йенси лежал, придавленный мертвым телом брата, из которого медленно вытекали кровь и остатки жизни.

В какой-то момент он потерял сознание. Потом очнулся и стал жадно хватать ртом воздух – ему казалось, он задыхается под тяжестью тела Иштвана. Ощущения были ужасные. Так прошли минуты, возможно, часы, и Йенси наконец умудрился выбраться из-под трупа. Он находился в неважном состоянии. Из-за сломанных ребер было тяжело дышать. Одна рука была сломана. Лицо от побоев отекло и онемело. Вероятно, он получил и более серьезные повреждения; внутренние органы постепенно заполнялись кровью и в любой момент могли отказать.

Медленной, неуверенной походкой Йенси добрался до двери. Когда она отъехала в сторону, в помещении он увидел вместо ученых все тех же мерзких тварей. При виде Йенси они зашипели, но остались на месте, очевидно не в силах перейти какую-то границу.

Йенси чувствовал, как Обелиск по-прежнему пытается проникнуть в его мозг, установить с ним контакт. На этот раз ощущения были не болезненными, а на удивление приятными. Казалось, теперь, после смерти Иштвана, Обелиск ищет кого-то другого для общения, и мозг Йенси ему подходит. Но Йенси изо всех сил старался не отвечать Обелиску.

Нужно было еще много всего сделать. Перво-наперво он должен уничтожить исследовательский комплекс со всем, что находится внутри. И в особенности Обелиск. Затем нужно придумать, как стереть все то знание, которое вложил Обелиск в его мозг. Будь он проклят, если станет носителем Обелиска и поможет распространить заразу по всему миру.

И тут произошло нечто странное. Он как будто моргнул и заснул стоя, а когда очнулся, обнаружил, что засунул ствол винтовки себе в рот. Йенси совершенно не помнил, как это произошло, но теперь перед ним оказался Иштван. Брат одобрительно улыбался и подначивал его:

– Да-да, все правильно. Давай же, спускай курок.

Йенси в ужасе вытащил ствол изо рта, выставил винтовку из двери и направил на тварей – вернее, думал, что направил на тварей, потому что на деле ствол опять оказался у него во рту. Йенси снова вытащил его, увидел блестевшую на стволе слюну и нацелил его на тварей. На тварей? Вовсе нет. Это было как наваждение: ствол снова каким-то образом проник к нему в рот. Что же такое происходит с ним? Почему? Как вообще такое возможно? Неужели он сходит с ума? И как теперь узнать наверняка, куда он целится? Значит, когда бы он ни решил потянуть за спусковой крючок, всегда будет существовать вероятность, и даже больше, чем вероятность, что в следующее мгновение ему разнесет выстрелом голову?

– Ну же, давай! – повторил стоявший рядом Иштван. – Стреляй!