– Правительство, – сказал он. – Оно занялось расследованием всех случаев смертей при родах. Бланки отчетности должны были заполнять гинекологи, акушеры, анестезиологи и патологоанатомы. Документы отсылались региональному эксперту, а затем шли в центральный офис Министерства здравоохранения. – У Уэнтуорта был смущенный вид, но он не скрывал, что доволен собой. – Я получил данные на первых трех женщин, которые скончались после приема «Матернокса»… сведений о четвертой еще нет. И у меня есть алфавитный список женщин, которые за последние двенадцать месяцев в Британии умерли при родах… на тот случай, если у нас возникнет необходимость провести более широкое расследование.
– Как вам удалось его получить? – спросил Коннор.
Уэнтуорт неторопливо поднял указательный палец и, сдержанно улыбнувшись, коснулся им носа.
– Когда всю жизнь работаешь в газете, обзаводишься кое-какими связями.
Монти заметила в его голосе нотку гордости, которая, однако, мгновенно исчезла, как тень пролетевшей птицы. Она взялась за отчет патологоанатома о Саре Джонсон и просмотрела его. Бо́льшая часть была написана специфическим медицинским языком, но резюме было совершенно недвусмысленно: «…Предлагается сохранить жидкостные фракции организма и образцы тканей для дальнейшего анализа, дабы исключить любую возможность случайной связи между острым прыщевидным псориазом, вирусным менингитом и циклопизмом».
Чувствуя прилив возбуждения, она обратилась к данным двух женщин. В каждом случае патологоанатом сделал одно и то же заключение. Ее возбуждение окрепло, и она показала комментарии врача Коннору.
– Кто-то в Министерстве здравоохранения начнет искать связь, не так ли? – предположил он, наудачу листая досье. – Но им придется крепко поломать себе голову, чтобы установить связь с «Матерноксом».
– Разве что с «Досье Медичи», – проговорила Монти sotto voce[25], только для Коннора.
– Пока еще, – сказал им Уэнтуорт, – ничего из этих материалов не привлекло внимания прессы. Я предполагал, что в статье о лекарствах против бесплодия сделаю многозначительный намек, но действовать тут надо очень осторожно: фармацевтическая индустрия болезненно относится к таким намекам и сразу же начинает сутяжничать.
Коннор прищурился:
– Пока я ничего не могу сделать.
– Мистер Уэнтуорт, – сказала Монти, – я думаю, вы слышали, что после нашей с вами последней встречи нам удалось кое-что выяснить.
– Да. Могу ли я из нашего краткого телефонного разговора сделать вывод, что у вас важные новости?
– Излишне говорить, что записывать ничего нельзя.
Монти рассказала о своем посещении мистера Кингсли, о чертежах здания Бендикс; затем Коннор свел воедино все данные, полученные от Чарли Роули, и содержание «Досье Медичи».
– Боже милостивый! Это потрясающе. – Уэнтуорт был так разгневан, что у него тряслись руки. – Испытания… люди как морские свинки… меняется состав лекарства… – У него упал голос. Он повернулся к Коннору. – Вы думаете, вам понадобится две недели, чтобы идентифицировать эти ДНК?
– Примерно так.
– А у вас есть хоть какие-то гипотезы по этому поводу?
Коннор задумался.
– Ну, в ходе изучения, возможно, удастся установить какую-то связь с псориазом. Все четыре скончавшиеся женщины, включая и вашу дочь, страдали от сыпи, которая очень походила на острый прыщевидный псориаз. – Он посмотрел на Монти. – Нам довелось узнать, что несколько лет назад «Бендикс Шер» экспериментировал на добровольцах из числа своих сотрудников и у некоторых из них развилась сыпь типа псориаза. Мы могли бы установить дополнительную связь, не исчезни досье с результатами важных исследований по генам псориаза, которые проводил доктор Баннерман.