Чарли Роули. Она встречала его только раз, и то бегло, так что сейчас с трудом могла вспомнить, как он выглядит, но она всю ночь думала о нем. Он погиб. Утонул.
До чего жуткая смесь. «Досье Медичи». Она понимала, что на этом этапе пора кончать пустые разговоры. Все основное содержание собрано в компьютере Коннора.
Почему Медичи? Почему серия испытаний препаратов носит имя флорентийской семьи времен Ренессанса? Какая тут прослеживается связь? Да, Медичи были очень могущественны, и под их властью Флоренция стала культурным центром Европы. Кроме того, Медичи были абсолютно безжалостны. Но лекарства? Монти подумала, нет ли тут какой-то связи между словами «Медичи» и «медицина», но не смогла придумать ничего толкового.
Она снова взвесила все за и против относительно встречи с сэром Нейлом Рорке. Если Чарли Роули был убит за то, что раздобыл информацию по технологии создания «Матернокса», или за попытку обзавестись образцами, то все они рискуют: ее отец, Коннор, она сама.
Коннор был потрясен до глубины души. После смерти одного из своих друзей погибшие люди перестали быть для него всего лишь именами из списка. Он вспомнил, как приводил аргументы в пользу того, что надо подождать, пока отец не получит результаты анализа капсулы. Аргументы эти годились лишь потому, что пока у них не было неопровержимых доказательств. С этим полностью лживым отчетом о смерти Роули у них есть такие доказательства.
Кто-то допустил оплошность в подготовке. Скорее всего, семье Роули и его девушке рассказали ту же историю, но они-то знали, что он не умел плавать. Пойдут вопросы. Будь Монти членом его семьи, она бы потребовала от гавайских властей немедленного расследования. Без сомнения, именно это родственники и собираются сделать.
Достаточно причин, чтобы увидеться с Рорке и предупредить его о том, что делается у него за спиной, о потенциальной опасности для компании.
Монти наконец вписалась в поток движения, которое как-то упорядочилось. Через четверть часа она увидела нужный ей съезд с трассы и через несколько миль стала узнавать кое-какие приметы, которые запомнились ей в темноте ее воскресной поездки с Коннором.
Она миновала площадку с битыми машинами и нашла место для стоянки напротив приземистого домика Уинстона Смита. Включив систему защиты, она торопливо поднялась по бетонным ступенькам к коридору на втором этаже.
На ее часах было 9:15. Гора работы, которая скопилась в кабинете, может подождать, потому что сейчас главное – то, чем она занимается. Затем она за ланчем встретится с отцом в итальянском кафе неподалеку от «Бендикса»; они договорились, что ничего не будут обсуждать по телефону – кроме самых крайних случаев.
Начался дождь, и, пытаясь спрятать голову, она позвонила в дверь к Смитам. За стеклянной панелью мелькнула какая-то тень; Монти услышала металлический щелчок замка, и дверь приоткрылась на несколько дюймов.
Она увидела миссис Смит в халате, которая, сидя в инвалидной коляске, смотрела на нее снизу вверх, и на лице ее была смутная тень узнавания.
– Доброе утро, – сказала Монти. – Простите, что снова надоедаю вам, но нам надо поговорить.
– Он все еще в больнице.
– Откровенно говоря, я хотела увидеться именно с вами, миссис Смит.
– Я не могу стоять. – Руки у женщины дрожали, и Монти показалось, что с воскресенья она заметно похудела. – Один из моих тяжелых дней. Даже не могу выбраться из каталки.
Монти пустила в ход одну из своих самых убедительных улыбок – «вы можете полностью довериться мне».
– Может быть, вы позволите мне войти на пару минут? Нам будет куда проще.
Миссис Смит, помедлив, неохотно подалась назад, позволив Монти войти в крохотную прихожую, из которой справа она могла видеть маленькую гостиную. Но дальше прихожей ее не приглашали.
Монти решительно взялась за дело: