– Ты почему матери солгала?
Глаза Ларри были блестящими и жесткими. Они напомнили Карле нож, которым мама резала хлеб. Обычно мама пекла хлеб сама, потому что «ерунду из магазина» даже «собака есть не станет». Карла обожала запах свежего хлеба. Она попыталась воскресить этот запах в памяти, чтобы стало не так страшно, но он никак не вспоминался.
Перед ней стояли Ларри и мама. Они объединились против нее. Карле словно чем-то стиснуло горло, и стало трудно дышать.
– Я же вам сказала, я думала, это тот незнакомец, который звонит и молчит в трубку!
– Это правда, – поспешила вмешаться мама. На ее лице проступала тревога, как в тот день, когда по почте пришел коричневый конверт с красной надписью «Просроченный платеж». – Я собственными ушами слышала. Нас запугивают.
Взгляд Ларри на мгновение метнулся к ней.
– Надо было сообщить в полицию.
Мама пронзительно засмеялась:
– Станут они нами заниматься! Они не могут поймать даже мальчишек, бьющих стекла в окнах! Это плохой район, даже Эд так говорит.
Лицо Ларри дернулось, словно кто-то приделал леску к концу его длинного тонкого носа и потянул вверх.
– Какой еще Эд?
– Ты же знаешь, – прозвучал голос Карлы, полный презрения. – Это наш сосед, он и его жена присматривают за мной, пока мамочка работает. – Девочка подчеркнула слово «работает», чтобы не осталось сомнений, что она имеет в виду: «Мама вовсе не работает по воскресеньям. Она проводит время с тобой, вместо того чтобы быть со мной».
Взгляд Ларри скользнул по ее запястью.
– Ты не носишь свои новые часы?
– Они не работают.
– Неужели?
Почему в его голосе слышатся нотки веселья, а не гнева? Рассердившись, Карла стала безрассудной.
– А вы дочке такие же купили?
Даже хорошо, что мама ушла на кухню ставить чайник. Лицо Ларри вдруг оказалось очень близко. От него пахло виски.
– Думаешь, ты очень умная, да, Карла?