Эсхил

- Поэтому, мы будет воздействовать на него химически, а не физически. Так, господин Фреке? - спросил Криге.

Швед кивнул. "Отлично. Великолепно. Не говорите, что я бесполезен" - читалось в его глазах.

Криге, казалось, тоже это увидел.

- Не переживайте. Вам ещё найдется занятие. Это не последний проект, который мы здесь разрабатываем. Не стоит беспокоиться. Вы хороший человек, доктор Фреке. Хороший. И очень дорогой, должен добавить.

- И что это будут за проекты? - спросил Этторе, стараясь скрыть любопытство.

- О, проекты, связанные с физикой, - Криге указал на циклотрон в углу. - Вы же не считаете, что мы потратили столько усилий на сборку ускорителя частиц, чтобы он стоял и пылился? Нет, предстоит много дел. Великих дел. Дел, которые позволят нам догнать американцев.

Фреке выглядел удовлетворенным, но Доминик сумел уловить подтекст. "Это не последний проект". Он почувствовал, как нутро сжалось, как подумал о том, что предстоит остаться здесь и наблюдать, как его дочери растут и взрослеют в отрыве от остального мира. Удивило бы его, если бы Дитрих ему соврал? Даже, если он был уверен, что говорил правду, вины его в том не было. Вина лежала на его командирах, тех, кто получит всю прибыль от их исследований. Но об этом он пока думать не мог. Они проверили тысячи способов взять под контроль имевшиеся у них образцы, но ни один не сработал. Ни один, из реализуемых, по крайней мере.

Вскоре, они разошлись, чтобы провести очередные тесты. Доминик сел за электронный микроскоп, один из самых мощных в мире, и принялся исследовать новую химическую формулу. Этторе и Ари занялись осмотром имевшихся образцов, в то время как Фреке, без возражений принялся выполнять самую грязную работу по устранению загрязнений и сжиганию образца. Даже сквозь стекло камеры, Доминик слышал шипение воздуха. Потому что, как и любой другой развитый вид, он понимал, что быть сожженным заживо - чрезвычайно болезненно.

2

Лейтенанту Харальду Дитриху.

Я только что получил запрос от рядового Гантте относительно заключённой, переведенной к нам в прошлом году. С величайшим сожалением, сообщаю, что никого с данными приметами в наше учреждение не переводили. В записях лагеря нет никаких данных о Магдалене Камински. Наша нынешняя структура не позволяет отслеживать отдельных лиц, хотя я припоминаю кого-то похожего среди группы, направлявшейся в Заксенхаузен Заксенхаузен - нацистский концентрационный лагерь, расположенный рядом с городом Ораниенбургом в Германии..

Я проинформировал вашего человека, что до конца года мы не сможем принять новых постояльцев и все перемещения запрещены. Насколько я слышал, вы немного приболели во время пребывания в одной из наших новых колоний, поэтому желаю вам скорейшего выздоровления и успехов в поисках пропавшего заключенного.

М. Эриксон.

Харальд оперся ладонями на перила и посмотрел на море, чтобы успокоиться. Он всё чаще стал подниматься на эту вышку, добровольно выполняя обязанности охранника. В обязанности лейтенанта это не входило, но никто не возражал, включая Рихтера. Может, он нашёл своё предназначение. Дитриху нравилось оставаться в одиночестве, нравилось смотреть на море. Обычно, оно успокаивало. Но только не сегодня. Прочитанное им письмо было уже третьим за последнее время, содержание которого его сильно расстроило. Три письма за три недели. Три неприятных известия. Дурное предзнаменование. Первое написала Мике, о которой он до той поры ничего не слышал. Во втором, руководство информировало его о том, что он останется на острове столько, сколько посчитает нужным Рихтер. И, вот, в третьем говорилось, что жена Камински пропала.

Харальд перечитал письмо.

Почему-то, он уставился в одну фразу: "успехов в поисках пропавшего заключенного". Почему начальник лагеря построил её именно так? "Пропавшего заключенного". Харальд отдал чёткий приказ о том, чтобы Магдалену направили в Нойенгамме. Если рядовой Гантте оказался неспособен выполнить приказ или, попросту, поленился, у Харальда не было никакой возможности на него как-то повлиять. Он был уверен, что будь он на материке, то без труда отследил бы женщину, но... он не был на материке.

Харальд разорвал и выбросил письмо. Что сказать Камински? Что соврать? Мике всегда догадывалась, когда он лгал. "Хари, ты покраснел!" - сказала она, когда он опоздал на встречу. "Ты очень мил, когда краснеешь, но, пожалуйста, не нужно мне лгать, хорошо?" Она рассмеялась и поцеловала его.

- Поэтому, ваша жена, скорее всего, мертва, - произнес он вслух, пробуя слова на вкус. - До лагеря она так и не добралась. Погибла в пути, стала жертвой домогательств солдат в порту, либо, каким-то путём стала недосягаема. Так, что ли?

Вслух звучало слишком преувеличенно. Но, произнеся эти слова однажды, он был уверен, что повторить их уже не сможет. Он мог постараться уйти от ответа и это, определенно, нужно будет сделать, если он планирует продолжать встречаться с его дочерью.

Очередная головная боль. Под пристальным взглядом начальника базы их встречи стали проходить необычайно тяжело. Почему Рихтеру так интересно, лейтенант понять не мог. Не было похоже, чтобы Харальд скрывал их встречи. Это же просто сбор информации, работа с источником, чтобы...