Бумеранг, или Несколько дней из жизни В.В.

— Тише, товарищи. Не так бурно. Когда начинаем? Когда, Георгий Абрамович?

— Без команды не начинать! Скажу так: спешить не надо. Не торопитесь. Я жду звонка. У нас одна заминочка. Как мы её устраним, так и… Я сообщу. Главное, чтобы вы были готовы.

— Мы готовы! Коалиционное правительство уже сформировано. Товарищи все с опытом, с отличными послужными, авторитетные, с образованием, рекомендациями… И вам, Георгий Абрамович с товарищами должности есть…

— Нет-нет, спасибо, конечно, но нам должностей не нужно. Это не обсуждается. Мы уж так и будем, с моими товарищами, по старинке, в тени… Ну что ж, товарищи, можно, наверное, и подытожить. Мне всё понятно. Я услышал. Скажу коротко. Ничего пока кардинально менять не следует. Телега не должна бежать впереди лошади. Пусть всё идёт как шло. Если у нас с президентом получится, в смысле убедить его, мы, уверяю вас, скоро вернёмся к бывшей системе. — Георгий Абрамович рукой погасил вспыхнувшие аплодисменты. — Это ещё рано. — Сказал он и продолжил. — Если нет… Процессы подтолкнём. Или в Центре, или с окраин… Не торопитесь. Мы вам дадим знать.

11

Время… время уходило, время, жутко нервничал Виктор Викторович, по паспорту Листов, не находил себе места. Внешне оставался вроде спокойным, а внутри всё бурлило, дергало и прыгало. Нужно было что-то предпринимать, как-то связываться с ТЕМИ, бывшими своими людьми и знакомыми, просить у них помощи, заявлять о себе, о своих правах, убирать этого проходимца. А он, этот подставной президент, Виктор Викторович порой и видел, и слышал… он же не в материале, не знает: сколько и чего на Викторе Викторовиче завязано. Сколько встреч, контактов и каких?! Там же судьбы, там бизнес, госбюджет, влияние на инфраструктуры, на мировой и личный авторитет, там же внутренняя и внешняя политика, геополитика, оборонка, там Европа, там США, там Азия, там… Всего этого у… у… этого, проходимца, нет, он этого не знает. Многое же построено на личных связях, контактах, на некоем не видимом, не прописанном в инструкциях, этикете, на интуиции и авторитете. Виктор Викторович удивлялся, какую-то ересь несёт с экранов, со страниц газет этот проходимец, страшную ересь о преимуществах бывшей советской системы, например, намекает на реприватизацию, сепаратизм, необходимой передачи предприятий олигархов и прочих миллионеров под юрисдикцию государства, лидерство пропрезидентской партии по возможностям и Уставу похожей на КПСС… «Идиот! Что он несёт?! Кто это всё ему подсовывает, какая сволочь?! Сразу же так, в лоб, нельзя!»

Нервы!

Мысли!

Бессильная злоба!

Бессилье.

Пока, втянув голову в плечи, мотался по людным местам. Подсознание чекиста подсказывало, где он будет малозаметен. Хотя и видеокамеры везде — сейчас бы и поменьше бы их, осуждая, в сердцах отметил он, но в аэропорту или на железнодорожных вокзалах, знал, ещё хуже, там полно полицейских и в штатском, и в форме, а на площадях… и там тоже, но, мозг, физика требовали выхода энергии, потому и шагал. Глаза привычно сканировали лица окружающих. В толпе было шумно. Говор… ненормативная лексика — мат-перемат, разноголосая азиатская речь и… От такого Виктор Викторович давно отвык.

Привык уже к политесу. К чистым носкам, рубашкам, улыбкам в свой адрес, восхищённо-заискивающим, просительным взглядам чиновников и прочих, два раза в день сменяемой одежде (если не считать смену одежды в командировках), новым туфлям и новым галстукам, к тонкому запаху парфюма. А сейчас, теперь… Нет, внешне он выглядел как и другие москвичи. Не гастарбайтер-азиат, не бывший «сиделец» — руки не в наколках, брюки и рубашка-тенниска почти чистые, кроссовки китайские, но нормальные. На носу солнцезащитные очки, на голове «лужковка», щёки выбриты. Полицейско-филёрскому глазу зацепиться не за что. Хотя в душе у Виктора Викторовича, по паспорту Николая Листова, всё было предельно напряжено и больше чем тоскливо. Да и рубашка с, извините, нижним бельём давно требовали замены. Отдавали потом, кислинкой. Привык к ежедневным водным гигиеническим процедурам и ежедневной смене белья, не считая рубашек с галстуками. Но ходил. Думал. Машинально отметил одно простецкое лицо таксиста, русское. Машина без шашечек, корейская «хёнде». Значит, неофициал, бомбила. Машина стояла в сторонке, таксист как бы ожидал своих каких-то… Виктор Викторович два раза прошёлся, потом подошёл.

— Добрый день! — заглянул он к водителю. — Вы, случайно, не можете мне дать на секунду сотовый телефон. У меня зарядка кончилась.

Частник равнодушно глянул на возможно потенциального клиента, пожал плечами, и протянул телефон. «Клиент» благодарно кивнул головой, улыбнулся, Корпус телефона был горячим. Либо от руки, либо от солнца, машинально отметил Виктор Викторович, делая шаг в сторону и набирая номер…

Пётр Михайлович Свирский услышал звонок сразу, хотя находился в мансарде, на втором этаже дачи, перед раскрытым окном, в кресле-качалке, читал газету. Телефон звонил в гостиной, на первом этаже. Сын был в городе, домработница уже ушла, жил он один, вдовствовал. Опять пожалел, что не послушал сына, не поставил дублирующий телефон и на втором этаже. Неловко сложив газету, закинул очки на лоб, старик неловко выбрался из кресла — возраст! — с трудом, тяжело ступая, спустился по лестнице, подошёл к телефону.

— Алло, — произнёс он совсем не старческим голосом в трубку, бодрым. — Вас слушают.

— Пётр Михайлович, это Гомон. — Торопливо проговорил абонент.

— Какой Гомон? Вы куда звоните, молодой человек? Вы ошиблись…

Но абонент опередил.

— Товарищ генерал, товарищ генерал, Пётр Михайлович, Пётр Михайлович, подождите. Не кладите, пожалуйста, трубку. Это я — ваш Гомон! Гомон, помните, мой оперативный псевдоним. Там, у вас, когда я… Там, в Дрездене и вообще…