Подёнка

Рак отметил, что смотрящий в сторону глаз Шнайдера едва уловимо блеснул, когда он сказал, что Гитлер мертв. Похоже, этот немец каким-то образом научил один свой глаз косить. Ведь он виновен и в более странных извращениях.

– Почему вы не бежали из Бухенвальда вместе с остальным персоналом лагеря, доктор Шнайдер, когда у вас была такая возможность? Вы же знали, что в ваш концлагерь скоро явятся американцы, знали еще за несколько дней до появления там Эйнсуорта и его ребят. Почему же вы не… спаслись бегством?

– Если бы я это сделал, то лишил бы себя удовольствия познакомиться с вами. – Один глаз по-прежнему неотрывно смотрел на Рака.

Похоже, хирург натренировал этот свой чертов глаз не моргать.

Полковник откинулся на спинку стула и еще раз затянулся сигаретой. Он два года проработал в тайной тюрьме в Кенсингтоне, известной как Клетка, где взятых в плен нацистов пытали, чтобы получить информацию. Тогда он напрямую подчинялся начальнику отдела допросов военнопленных – подразделения Управления военной разведки, о существовании которого широкая публика и не подозревала. Рак считался специалистом по добыванию нужной информации за кратчайшие сроки. Когда война закончилась, он со своими талантами перешел в МИ-5, чтобы попытаться отыскать на опустошенном войной континенте те крупицы полезных сведений, которые там еще остались. Вдруг среди пепла войны обнаружатся спрятанные в нем сокровища.

– Моя фамилия Рак. Я работаю на британское правительство, Управление военной разведки, МИ-5. Имею звание полковника, хотя редко так представляюсь. Я специалист по ведению допросов, тайному сбору разведывательных данных и шпионажу. Нигде не останется никаких упоминаний о том, что эта наша беседа вообще имела место, кроме того отчета, который составлю я и который прочтут только немногие избранные, после чего он сразу же будет уничтожен. Если во время суда над вами или на каком-то другом этапе вы расскажете о наших встречах, мы будем это отрицать. Вы меня поняли?

Шнайдер немного помолчал, обдумывая то, что сказал ему Рак.

– Я внимательно вас слушаю, герр Рак. По крайней мере, пока.

Дверь сарая за спиной Шнайдера открылась, и в дверной проем хлынул свет. Рак смотрел, как в сарай входит женщина в сопровождении двух солдат. Двое других военных внесли внутрь небольшой письменный стол и стул и поставили их возле двери сарая, в десяти футах от стола Рака. Солдаты водрузили на стол стенографическую машинку. Женщина села за нее. Пока все это происходило, Шнайдер сидел совершенно неподвижно.

– Духи, – сказал немецкий врач, шумно втянув носом воздух и закрыв глаза. – Французские. – Он открыл глаза и посмотрел на Рака. На его лице читалось возбуждение. – Это наша личная стенографистка. Чтобы вы смогли составить свой отчет, герр Рак! Я прав, да?

Рак не ответил. Женщина подняла взгляд. Она оказалась значительно моложе, чем ожидал Рак, – лет двадцати, не старше. Он просил, чтобы к нему прислали кого-нибудь неприметного, но сейчас невольно взглянул на нее еще раз, желая убедиться, что первое впечатление его не обмануло. Блестящие темно-русые волосы, очки в темной широкой оправе. Маленькое личико, имеющее форму сердечка. Хорошенькая девушка с жемчужным ожерельем на шее, одетая в юбку прямого покроя. Абсолютно неподготовленная, впрочем, как и все, кого направляли ему в помощь. Судя по виду, ей следовало бы гордо цокать каблучками по Оксфорд-стрит, следуя в банк, а не стенографировать тайный допрос, проходящий в сарае.

Рак кивнул ей, и девушка начала печатать.

– Какова была ваша функция в Бухенвальде, доктор Шнайдер?

– Я работал врачом в тамошней больнице и жил при ней.

– В больнице? Вы так это называете?

Нацист промолчал.

– Державы-победительницы учредили особый суд, доктор Шнайдер. В Нюрнберге. Его называют первым настоящим международным трибуналом. В октябре этого года будет опубликовано обвинительное заключение. В нем упомянуто и ваше имя. Что вы об этом думаете?

– В Нюрнберге? Вы видели, как сейчас выглядит Нюрнберг, герр Рак? Он похож на свалку. Его разрушили бомбардировщики Черчилля.

– Американцы отстроили его заново. Вам стоило бы посмотреть, какой там теперь Дворец правосудия.

Шнайдер презрительно усмехнулся.