Исповедь серийного убийцы

– А нам и не нужно ему доверять, – Крамер отпил кофе из кружки и закурил. – Он рассказал все, что знает.

– То есть ты считаешь, к убийствам он не причастен?

– Нет. Сто процентов. Даже несмотря на то, что Бурак Балыкчи тоже был геем. Это больше совпадение, чем связь.

– Может быть, он бисексуал? Как Юкио Мисима, – Ольга перехватила его сигарету и несколько раз глубоко затянулась.

– Как кто?

– Японский писатель. На протяжении всей жизни спал, как с женщинами, так и с мужчинами. Он, между прочим, был помешан на смерти и, в итоге, покончил с собой57.

– Оля, – Леонид снисходительно на нее посмотрел. – Если человек гей – это еще не означает, что он склонен к насилию. Мне не по душе твоя махровая гомофобия.

– Да причем тут гомофобия?! Преступник ненавидит женщин! Это же очевидно! Коновалова! Шакалина!

– А еще Фролов! И почти Солодовник! – Крамер устало покачал головой: – Забудь все, что я сказал про гетеросексуальный подтекст. Хорошо? В моем представлении мы имеем дело с белым мужчиной, около тридцати лет. Возможно, он иногда и балуется сексом с себе подобными, но возводить это в ранг чего-то особенного я бы не стал. Да и вообще секс тут не главное. Балыкчи – это исключение из правила, а не само правило. Понимаешь? Во всех случаях, кроме Балыкчи, вскрытие не выявило следов надругательства. Поэтому я уверен: за этими преступлениями кроется что-то другое, куда более интересное, – внезапно Крамер взорвался: – У нас четыре трупа, не считая капыджи!.. Коновалова – молодая, красивая девушка. Фролов – не самый симпатичный мужик, с кучей сложностей в личной жизни. Балыкчи – мы пока мало, что о нем знаем; основной факт: парень торговал собой в ста сорока километрах от места обнаружения его тела. Вот и все! И, при этом, никакого modus operandi! Никакого мотива! Да, черт, хотя бы намека на мотив! А еще никакой связи! Только трупы, трупы и снова трупы!

Наступило молчание. Они на пару докурили «Кэмел» Крамера и несколько минут в полной тишине наслаждались кофе. Наконец, Ольга спросила:

– Ты не против, если я останусь на ночь?

– Я тебя никуда и не отпущу, – ответил Крамер. – Уже поздно. А убийца все еще на свободе.

– Тогда я воспользуюсь твоим душем, – Авдеева встала из за стола.

– На здоровье.

Дождавшись, когда девушка скроется в спальне, Крамер открыл ноутбук. Поначалу он хотел составить набросок информации, что он разузнал за последние дни, но пальцы его не слушались и не хотели печать.

Леонид закурил еще одну сигарету – скорее от бессилия, чем от желания. Несколько минут он бессмысленно пялился в монитор, а потом зачем-то вбил в поисковой строке: «Юкио Мисима, гомосексуалисты».

Первый же сайт выдал ему фотографию накаченного японца с мечом в руках и белой повязкой «хатимаки» на лбу. Ниже шла цитата одного из его произведений: «В гомосексуальном мире нет мужчины, который успешно сопротивлялся бы этой странной силе, волей-неволей затягивающей в трясину чувственности… Сколько попыток было предпринято. В конечном счете все возвращалось на круги своя: те же самые влажные рукопожатия, прилипчивые подмигивания. В сущности, эти неспособные заводить семью мужчины робко-робко выискивали что-то вроде домашнего очага в сумрачных глазах с немым вопросом: «Ты такой же?»58

Крамер отодвинулся от ноутбука.

– Ты доведешь это дело до конца? – послышался из спальни голос Авдеевой.

– Чтобы сделать это, нужно понять, где у него начало, – устало ответил Леонид.