Виталий упал, неудачно, на локоть. Перевернулся на спину, держа ноющую ногу на весу.
– Ты кто, тварь?
Блондинка внезапно расплылась в восторженной улыбке, поднесла палец к губам. Тс-с-с… Потом приложила ладонь к уху, обратив слух в сторону прихожей. Хорин машинально прислушался.
Вьюнок страха, посеянный в душе несколько секунд назад, стремительно разрастался, выбрасывая новые и новые побеги, беспросветно опутывая душу. Подкормкой был скрип колёсиков тележки, неспешно катящейся по коридору…
Виталий затравленно всхлипнул. Судорожно извернулся, чтобы и блондинка, и дверной проём были на виду.
Старьевщик завёз тележку в комнату, остановился в трёх шагах от сидящего на полу человека. Виталий хотел крикнуть, но сил хватило только на срывающийся полушёпот:
– Я же тебя убил…
– Зря, – с неподдельной печалью сказал старьевщик. – У тебя ещё была возможность жить. И список удвоить, да…
– Откуда ты знаешь?!
– Я всё знаю. – Старьевщик достал из тележки моток капронового шнура, кинул его Ирине. – Пора, начинай…
Хорин не успел заметить, как блондинка оказалась рядом. Шею сильно сжало что-то, не похожее на девичьи пальцы, вздёрнуло вверх. Виталий тоненько завыл и покорно встал на ноги. Сопротивляться было бессмысленно. Хрупкая внешность Ирины обернулась ширмой, за которой таилось нечто всесильное, беспощадное, жуткое… Он не мог повернуть голову, но прекрасно слышал, как рядом лопалась кожа, влажно хрустели кости и суставы, блондинка возвращала себе подлинную сущность.
Оно бросило Хорина на диван и принялось умело опутывать шнуром. В проворных движениях было что-то паучье. Это ощущение усиливалось тем, что в каждую из рук Виталия вцепилось по одной конечности существа, а третья прижимала голову, но, чтобы вязать с такой скоростью, требовалось ещё как минимум две.
– У всего свой предел есть, – послышался голос старьевщика. – И у жизни, и у грехов… Если в сосуде – а он у каждого свой – уже у краёв плещется, есть только две возможности перелива избежать. Или остановиться, или – грех выкупить. Сначала самый старый, потом следующий… Они у меня все-е-е, никогда ничего не теряется. Только плата одна-единственная. Боль. Кто с такой ценой не соглашается, гораздо больше платит.
Он тихонько засмеялся, и от этого смеха Хорину захотелось вскрыть себе вены, выброситься из окна, засадить в сердце кухонный нож, лишь бы не слышать его. Старьевщик отсмеялся и продолжил:
– Ты, наверное, думаешь, что столько лет лишь из-за своей изворотливости на свободе проходил? Спору нет, она тебя выручала, но только частично. В остальном мы тебя оберегали.
– Кто – мы? – прохрипел Хорин.
– А скоро узнаешь. Неважно, покупал бы ты отсрочки или нет, – тебе туда дорога в любом случае назначена. Ты её сам выбрал. Нет, ты в машине не разбился бы, не думай… «Девятка» та предупреждением была, что от покупки отказываться не следует. Только ты всё равно ничего не понял. А со мной так поступать вообще не стоило, за это спрос особый. Скоро поймёшь какой. И не удивляйся, что всё это наяву происходит. Когда надо, мы в этом мире очень многое можем… Только тебе здесь недолго осталось.
Существо перевернуло связанного Виталия на спину, и он увидел мельтешение дюжины бурых скорпионьих конечностей, из-за которых было не видно туловища. Голова осталась прежней, только теперь из-под верхней губки Ирины торчали два клыка – кривые и острые, длиной с пальчиковую батарейку. Да глаза сильно вылезли из орбит и, не мигая, смотрели на Хорина. Зрачок стал угольно-чёрным, змеиным.
Хорин подумал, что тварь начнёт терзать или жрать его. Но существо подпрыгнуло и уселось на потолке головой вниз. Точно над Хориным, как будто сторожа добычу.
– Можешь не кричать, – сказал старьевщик. – Никто не услышит. Встречай гостей…