Далее: я нахожусь в отличной физической форме, сестрица же необычайно, просто неописуемо ленива, и спорт ненавидит до нервного тика. Черты лица у нас тоже разные: у Милки физиономия добродушного гномика, меня же частенько сравнивают с каменной Венерой. Впрочем, это неправда — я считаю себя достаточно мягкосердечной, сердце мое уж точно не из камня.
И так во всем. Можно привести еще много примеров разницы между внешностью Милки и моим внешним видом. Одно могу сказать — сестрица у меня красавица, и думаю так не только я. Вокруг Милки постоянно крутится чертова куча парней, причем самых разнообразных, некоторые совершенно не вписываются ни в какие рамки приличия. Сестра распутна и достаточно беспорядочна в своих связях. И в противоположный пример ей я, закоренелая однолюбка. За всю свою жизнь влюблялась я трижды, и всегда неудачно. Первый мой парень оказался полным козлом без стыда и совести, второй… ну, он недалеко ушел от первого. Впрочем, насчет третьего, последнего, ничего пока сказать не могу: моя нынешняя беспамятная любовь сидит сейчас рядом со мной и хмурит брови, сосредоточенно пялясь через лобовое стекло на дорогу. Александр Волковский… Но о нем, а также о причинах, по которым мы мчимся навстречу неизвестности, я скажу позже.
Итак, моя недалекая сестрица… Неделю назад Милка вновь влюбилась, да так, что вот уже несколько дней «ни стоять, ни дышать» не может. Я, помнится, впервые услышав об этом, лишь скептически усмехнулась, уверенная, что новое увлечение не продержится в голове сестрицы более трех дней. Но каково было мое удивление, когда сутки назад Милка вдруг заявила, горя глазами и пылая всем сердцем, что едет с возлюбленным куда-то на дачу, принадлежавшую ему. При всем этом Милка была так счастлива, что я даже перестала ухмыляться и насторожилась. Чем черт не шутит, а вдруг и правда любовь?
Тут следует упомянуть вот о чем: все детство мы с Милкой провели вместе. Наши родители рано покинули этот свет, попав однажды в автомобильную аварию. Я к тому времени справила восемнадцатилетие, оттого выступила Милкиным опекуном и взяла на себя заботу о семье. Впрочем, сестрице до ее совершеннолетия оставалось три года. Но, так или иначе, после смерти родителей я очень боялась потерять еще и Милку, оттого носилась с ней, как курица с яйцом. Я помню все ее проблемы, с которыми она приходила ко мне, и которые я всегда разрешала. Я помню, как носилась в школу, на родительские собрания, и как пялились на меня родители остальных учеников. Много пришлось мне вынести, не могу спорить… С тех пор прошло много лет, много воды утекло за это время, но кое-что осталось неизменным: моя забота о Милке и мое трепетное отношение к ней.
Иногда я ловлю себя на мысли, что все больше становлюсь навязчивой, деспотичной, но ничего не могу с собой поделать. Поэтому, когда Милка заявила о своем намерении поехать на дачу со своим новым другом, я настояла на том, чтобы она дала мне точный адрес этого места. Я знала: Милкиным вкусам доверять нельзя, и парень может оказаться кем угодно, причем приличным человеком в последнюю очередь, оттого проявляла любопытство. Милка неохотно перезвонила своему парню, узнала адрес дачи, при этом недовольно косясь в ту сторону, где я стояла с совершенно окаменевшим лицом, после чего тепло простилась с ним и сообщила мне о полученных сведениях. Эти самые сведения я добросовестно записала на вырванном из блокнота листке под взглядом хмурящейся Милки. Впрочем, сестрица знает: если я что-то вобью себе в голову, хмурыми взглядами она не отделается.
Итак, Милка уехала вместе со своим новым парнем. С тех пор прошли сутки, а, если быть совсем точной, двадцать пять часов, то есть, немного больше, чем двадцать четыре. Я несколько раз пыталась связаться с сестрицей, но не преуспела в этом — Милкин телефон был отключен. Я выждала еще час, бормоча вслух проклятья и красочно описывая, что сделаю с Милкой, когда увижу ее. Еще немного времени спустя я молчала, и только косилась на телефон. В итоге, выждав еще чуть-чуть, я позвонила Сашке с просьбой составить мне компанию до дачи, где развлекается моя легкомысленная Милка, напрочь забыв о телефоне.
Сашка, Сашенька, Александр Волковский, все это в одном лице и широких плечах, вскоре появился возле моего дома, сидя за рулем своего шикарного внедорожника черного цвета. Его машина не первый раз вызвала трепет у соседских кумушек, но глазки они, как по команде, закатили так, точно в жизни ничего чуднее не видели. Впрочем, Сашенька сам, и без машины, настоящее чудо. Среднего роста и телосложения, мускулистый, широкоплечий, как я уже говорила, возлюбленный частенько вводил в ступор моих соседей. Хотя, я уверена, похожее впечатление он производит на многих людей. Сашка очень хорош собой, а особую привлекательность, на мой взгляд, ему придает большой шрам через всю левую щеку, о возникновении которого Сашка молчит, как пленный партизан на допросе. Я подозреваю, что в тот отрезок жизни, когда шрам украсил его щеку, Сашка пережил что-то страшное, что-то, о чем он до сих пор не может говорить никому, даже мне. Конечно, мне очень интересно узнать его тайну, но я предпочитаю не лезть в его душу и жду, когда он сможет рассказать мне обо всем сам. Я не хочу бередить его душевные раны… Хотя иногда мне кажется, что Сашка не из тех сентиментальных романтиков, которые будут открывать душу, и никогда мне не узнать историю появления шрама.
Сашка — во всех смыслах темная лошадка. Спустя месяц знакомства с ним я вдруг подумала о том, что переняла у сестры способность влюбляться в неподходящих людей. Взять, хотя бы, прошлых моих возлюбленных… Хотя, ну их всех к черту, они не заслуживают того, чтобы о них вспоминали. Так вот, Сашка предпочитает молчать о роде своей деятельности, в прошлом, как мне кажется, был весьма темной личностью. Но я не хочу об этом думать. Мысль о том, что Сашка может грозить мне опасностью, для меня пугающе нелепа.
И все же тот факт, что он, не раздумывая, согласился съездить со мной на дачу Милкиного друга, не мог меня не радовать. Если говорить честно, одной ехать туда не хотелось, а с Сашкой мне спокойно, как ни с кем бы то ни было. Хочется верить, что мой возлюбленный, в случае чего, (не буду говорить, «чего именно», так как действительно боюсь накликать беду) сможет стать моей надежной опорой.
Я посмотрела на него, на мгновение перестав ерзать в кресле. Он оставался внешне спокоен и невозмутим; ни один черт не дрогнул в его голубых, как полуденное небо, глазах. Вот еще одно обстоятельство, подкупавшее меня: у Сашки были невообразимо голубые глаза. А я всегда, сколько себя помню, была склонна к жгучим брюнетам с голубыми глазами. Это Милка любительница блондинов, правда, также со светлыми глазами. Это, должно быть, у нас семейное.
Впереди мелькнул указатель. Я напрягла зрение и прочитала, что до нужного поселка осталось двадцать километров. Отчего-то сердце подскочило в груди до самого горла. Сашка мельком взглянул в мою сторону.
— Волнуешься?
— Нет, — я пожала плечами и уставилась вперед, стараясь не встречаться с Сашкой взглядом. Не знаю, почему я соврала ему, ведь я, на самом деле, просто ужасно волнуюсь. Но, странное чувство, рядом с Сашкой мне хочется быть сильной, под стать ему самому. Я не хочу казаться слабой в его глазах.
— Мы найдем Милку, — пообещал Сашка, уверенно управляя баранкой. — И после ты сможешь прочитать ей нудную лекцию о пользе мобильных телефонов и о том, что бывает, когда про прямое назначение этих аппаратов забывают напрочь. А я в этом тебя с удовольствием поддержу.
— Не понимаю, почему она не отвечает, — я вздохнула. — Никогда не было такого, чтобы Милка не вышла на связь. Нет, она частенько забывает зарядить телефон, ведь в ее голове гуляет ветер, но тогда она находит способ связаться со мной иначе. Она прекрасно знает, что я, как единственная ее близкая родственница, должна знать о ее местонахождении всегда.
— Ей не десять лет.
— Но ведет она себя именно как глупый подросток.
— Глупый подросток не шляется со всеми парнями в поисках приключений на свою задницу.
Я посмотрела на Сашку осуждающе, что его немного отрезвило.
— Извини, — буркнул он. — Просто меня уже заколебала твоя сестра. Если в ее голове нет ничего, даже опилок, это верный признак идиотизма. Когда мы будем жить вместе, я не желаю каждый день вникать в ее проблемы. Когда я заберу тебя к себе, ей придется научиться обходиться без помощи старшей сестры, потому как я вовсе не намерен постоянно лицезреть твою Милку.