— Что значит — уже?
— Ну как… Крови ведь уже нет.
— Действительно, — усмехнулся Сашка и поднялся с колен.
Я подошла к большой картине с изображением льва, и принялась рассматривать ее. Не то чтобы я была знатоком живописи, нет, но картина меня заинтересовала. Всегда питала слабость к… большим кошкам. Усмехнувшись про себя, я провела рукой по полотну. Не знаю, что я надеялась обнаружить, но, как можно было предположить с самого начала, ничего не открыла, касающегося дела, конечно. А для себя открыла следующее: картина производит какое-то странное впечатление, и это вовсе не удовлетворение. Огромная раскрытая пасть льва, наверное, должна вселять ужас…
Тут Сашка тронул меня за плечо, и я непроизвольно дернулась. Пасть льва захлопнулась.
— Что? — удивился мой возлюбленный.
— Картина…
— Думаешь, под ней что-то есть? — задумался Сашка. — Сейчас проверим. Женя, возьмись за тот край.
Евгений с готовностью ухватился за противоположный край полотна. Я отошла подальше, опасаясь, как бы эти двое не задели меня огромной рамой. С чего Сашке вообще пришла мысль о том, что под этой картиной что-то есть? Я вовсе не имела в виду ничего такого, когда обращала на картину его внимание. Впрочем, всегда лучше проверить, оттого препятствовать я не стала.
— Какая же тяжелая, зараза, — пропыхтел не отличающийся атлетической фигурой Евгений.
— Кто-то явно прогуливал разминку в спортзале, — усмехнулся Сашка.
Мой возлюбленный, кажется, не испытывал никакого дискомфорта от слишком большого веса картины. Хотя, может, он просто не хотел ударить передо мной в грязь лицом? Все-таки, Сашка совсем не похож на Геракла ни фигурой, ни недюжинной силой. Я говорю о силе физической, так как, подозреваю, в интеллектуальной Сашка намного подкованнее признанного силача.
Наконец, мужчинам удалось снять полотно со стены. Я не слишком удивилась, увидев, что под картиной не оказалось ничего, не считая стены и оборванного куска обоев. Должно быть, картину и повесили сюда с целью скрыть порванные обои. Все же я ощутила легкую досаду. Только одно обстоятельство меня утешало — презабавнейшее лицо Евгения, понявшего, что совершенно зря растрачивал силы на то, чтобы снять картину.
Сашка, как всегда, выглядел невозмутимым. Я поймала себя на том, что стараюсь отыскать хоть что-то в нем, что позволило бы мне усомниться в этой невозмутимости. Но, как я ни приглядывалась, ничего разглядеть не смогла. Приходилось признать — Сашка для меня тайна за семью печатями, и разгадать ее мне вряд ли по зубам. Во всяком случае, пока, а дальше посмотрим.
Сашка вдруг нахмурился и подошел ближе к стене, на которой совсем недавно мирно висела картина со львом. Он протянул руку в перчатке к висевшему куску обоев, приподнял его за край и принялся рассматривать. Не удержавшись, мы с Евгением, заинтригованные до крайней степени, подошли ближе и попытались увидеть то, что видел Сашка. Не знаю, как полицейскому, но мне это вскоре удалось. На отклеенном куске обоев красным маркером неровными печатными буквами было выведено: «Я жду вас».
Глава 5
— Твою мать! — выругался обычно при мне спокойный Сашка.
— Похоже на послание, — сказала я, чувствуя, как неприятный холодок постепенно окутывает мое тело.
— Нужно сказать Юре, — немедленно отреагировал Евгений и вознамерился бежать к лестнице, но тут снизу послышались отчетливые шаги, а затем Городов сам принялся подниматься по лестнице, еще снизу завидев полицейского.
Юра переступил последнюю ступеньку и открыл было рот, чтобы что-то сказать, да так и замер — он увидел снятую со стены картину.