Она купила Алику зимние ботинки и ярко-синий, отороченный светлым мехом пуховик.
– У меня никогда не было таких красивых вещей! – сказал он, разглядывая себя в зеркале.
– Тебе очень идет, – ответила Полина. – И к глазам подходит.
Алик улыбнулся, на щеках появились ямочки.
«Какой все-таки красивый ребенок, – подумала она. – А на Женю похож, будто родной сын».
Это многие замечали: у обоих темные волосы, широкие брови, голубые глаза. Но у Жени они не настолько глубокого синего цвета, как у Алика.
Соня прошла мимо них и ничего не сказала. Отношения между детьми по-прежнему оставались прохладными: каждый держался особняком. По крайней мере, думала Полина, до открытых конфликтов не доходило – и то хорошо.
Внутреннее напряжение, которое в течение всей осени ощущала Полина, понемногу стало отпускать ее. Наверное, Женя оказался прав, все дело было в адаптации: им всем понадобилось время, чтобы привыкнуть друг к другу, и теперь все будет становиться лучше день ото дня.
– Мне кажется, мы никогда раньше не были так счастливы! – сказал Женя. – Как будто все сейчас так, как нужно.
Полина согласилась с ним, почти не покривив душой. Разговор этот произошел вечером девятого декабря. И той же ночью, поднявшись с постели, чтобы сходить в туалет, она впервые лицом к лицу столкнулась с чем-то неизведанным.
Творится неладное – вот как она стала определять то, что случилось.
Проснувшись, Полина посмотрела на часы: половина третьего ночи. Вставать не хотелось, но с природой не поспоришь. Полежав минутку, она осторожно встала, автоматически, привычным движением взяла с ночного столика очки, надела их и вышла из спальни. Женя пробормотал что-то во сне и повернулся на другой бок.
В квартире было тихо и темно. Только тикают часы в гостиной. Кто-то из коллег подарил Жене на тридцатилетие ходики «под старину». Они долго не могли решить, куда их пристроить: часы не желали гармонировать со всей остальной обстановкой, но вместе с тем очень нравились Полине. В итоге, приобретя электрокамин, они повесили ходики над ним.
Тиканье было единственным звуком, который слышала Полина, заходя в ванную, но когда вышла обратно, услышала, что к нему примешивается еще что-то. Она выключила свет и постояла на пороге, прислушиваясь. Какой-то шорох, вроде поскребывания. Как будто кто-то тихонько царапал когтями поверхности. Звук шел из кухни.
«Хоббит?» – глупо подумала она, но тут же вспомнила, что кота нет уже больше двух месяцев. Тогда что это? Крысы? Что за чушь! Ни крыс, ни мышей, ни тараканов – всей этой гадости у них и в помине не было.
Поколебавшись минуту – разбудить Женю или пойти посмотреть самой? – Полина выбрала второе. Незачем тревожить мужа по пустякам. Пусть спит, ему и так вставать через три часа.
Проходя по коридору мимо детской, Полина замедлила шаг и минутку постояла под дверью. Там стояла тишина, но тишина живая. В пустых комнатах и в тех, где есть люди, пусть даже они лишь легонько, неслышно дышат во сне, тишина звучит по-разному.
Полина двинулась дальше. Звук становился слышнее, приближался. Значит, в самом деле, загадочное
Страха не было, только легкое беспокойство, и тем не менее Полина пожалела, что идет с пустыми руками. Хоть бы скалку взять или зонт… Но мысль запоздала: она уже вошла в кухню. Раздвижная дверь была открыта, и Полина шагнула на порог.