Жажда

– Отчего?

– Так они не водились ни с кем. Гостей не принимали и сами ни к кому не езживали. Поначалу-то соседи норовили с ними подружиться, да только, бывало, приедет иной помещик в Вершки знакомиться, а барину тамошнему слуга уже с заднего крыльца лошадь подает. И поминай как звали. А супруга его не выйдет даже – скажется больной, или горничная доложит, что барыня спит, и будить не велено. Так и перестали к ним ездить.

– Неужели эти помещики только в церковь и ходили? – с удивлением спросил Мериме. – Как-то странно.

– Вот вам крест, доктор, – подтвердил лесничий. – Иногда только к ним приезжал кто-то в карете – должно быть, из Петербурга. А вот что за человек, да и один ли, никому не известно.

– Так уж и никому? – спросил я. – А слуги?

– Нет, они тоже ничего не знают. Их всегда на это время отпускали. Матушка Прасковья расспрашивала тамошнюю кухарку, которая приходится ей золовкой, но ничего не добилась.

– Правда? – Я был заинтригован.

Что за таинственный посетитель, о котором не положено знать слугам? Почему хозяева сами были готовы обслуживать гостя или даже нескольких?

– А ты сам со слугами говорил? – осведомился я.

Бродков покачал головой и сказал:

– Нет. Но слышал кое-что краем уха.

– Где?

– В бакалейной лавке. Вера болтала с хозяйкой, Аннушкой.

– Вера?

– Да. Так мы зовем служанку убитой барыни.

Ясно, речь шла о Вирджини Лювье, француженке.

– Это ведь она нашла свою хозяйку мертвой, – продолжал лесник. – Должно быть, жутко перепугалась, – Бродков неожиданно усмехнулся. – Зато как набросились на нее наши кумушки! Вера, небось, уже устала рассказывать, как оно все было. Хотя ей это, кажется, даже в радость. Я не осуждаю. Должно быть у девушки хоть какое-то утешение. – Никифор снял широкополую шляпу, достал из кармана большой цветастый платок и вытер лицо и шею. – Уф, ну и жара! – пожаловался он. – Деревья стоят сухие, трава пожухла, речка обмелела. Берега все в трещинах. Как неурожай вышел, так совсем житья не стало народу. Раньше аренду платили за землю немалую, а все же как-то перебивались. Пояса потуже затягивали, но жили. А нынче мрет народ с голода.

– А как ты познакомился с Марией Журавкиной? – спросил я.

– Так ведь она была горничной у мадам де Тойль, а я у нее работаю садовником.

– Как? – вмешался Мериме. – Мы думали, ты лесничий.