— Рассказывай, что там у тебя произошло, — сказала она тихо.
Он заговорил все тем же сдавленным голосом.
— Час назад мне позвонила одна женщина, — сказал он. — И она, и ее муж прошлой весной заполняли мою анкету. Они полномочные активисты центристской партии. На днях муж погиб. С тех пор я сижу на телефоне, обзваниваю всех…
Анника молча слушала, тяжелое дыхание Томаса буквально пульсировало в трубке.
— Почему она позвонила тебе и зачем все это рассказала?
— Все дело в нашем проекте, — ответил он. — Они сохранили присланные им копии статей об угрозах в адрес политиков, а я был одним из отправителей. Эта женщина считает, что ее мужа убили.
Анника сняла ноги со стола.
— Почему она так считает?
Томас тяжело вздохнул:
— Анника, не знаю, как это выдержу…
— Просто расскажи, что случилось, — сказала она тоном, каким разговаривала с детьми, когда те впадали в истерику.
Томас принялся неуверенно подыскивать слова:
— Не знаю, смогу ли я…
— Мне нужно существо дела, чтобы я четко поняла, что произошло.
Послышался еще один вздох.
— Ладно. Мужа застрелили в голову из его же оружия. Он был членом военизированной самообороны населения. В момент выстрела он сидел в кресле, и вот здесь жена видит главную нестыковку. Это было ее кресло, в которое он никогда не садился. Если бы он застрелился, тело нашли бы в его кресле.
Анника порылась в столе и взяла ручку.
— Где она живет?
— Как ты думаешь, его могли убить? Как ты думаешь, что они могут сделать с нашим проектом? Хотят ли его утопить? Не считаешь ли ты, что мы каким-то образом можем быть вовлечены…
— Где живет эта женщина?