Лавр был посвящен во многие дела Жанны. И с момента своего назначения успел стать настолько близок для Микадзе, что каким-то неуловимым образом начал всё чаще просыпаться в её постели.
Правда при исполнении своих служебных обязанностей Жанна всегда исправно делала вид, что они только коллеги и Лавр, с пониманием, ей подыгрывал.
Всегда невозмутимый и почти бесстрастный, сегодня он выглядел неуверенным и настороженным.
— Что случилось? — Жанне хватило одного взгляда на лицо своего помощника и любовника, чтобы заметить его состояние.
— Ваша честь, — прокашлялся Лавр, — пришли бумаги из прокуратуры Москвы.
— Ну и отлично! Чего ты мямлишь? — Жанна привстала с кресла и протянула руку. — Давай сюда.
Лавр всё также неуверенно отдал ей распечатанные документы в желтой папке.
Жанна, стоя, с нетерпением открыла её и пролистала несколько первых страниц. Ей не терпелось увидеть заключение следствия СКР и мнение гособвинения.
Но по мере того, как Жанна почти лихорадочно листала содержание папки, выражение её лица стремительно менялось с нетерпеливо-любопытного до растерянного и раздраженного.
Досмотрев содержимое папки до середины, судья подняла на своего помощника недоуменный и угрюмый взгляд.
— Это шутка такая? Лавр!
Мужчина прокашлялся и, поджав губы, поправил галстук.
— Нет…
— Кто-то ошибся? Или что?
— Нет, боюсь всё правильно, ваша честь.
— Если всё правильно, как ты говоришь, где дело, номер шесть, ноль, шесть, два? Где дело об обвинении в терроризме и террористическом акте с захватом заложников? Где дело об…
Жанна поперхнулась и быстро глотнула воды из стоящего рядом стакана.
— Где дело об убийстве «Ирины и Самсона Токмакова?»
Микадзе лично пролоббировала, чтобы убийцы её дочери предстали по двум отдельным статья — даже если не удастся вынести приговор к «пожизненному», то сроки за обе статьи были бы такие, что малолетние бандиты вышли бы на свободу в пенсионном возрасте.
— Мне трудно это говорить, ваша честь, — снова прокашлялся Лавр, — но боюсь, Следственный комитет и прокуратуры города Москва закрыли это дело.