– При рождении ее мозг был поврежден из-за недостатка кислорода. Поэтому группы ее мышц работают неслаженно.
– А этот каркас…
– Ортез. Он активирует мышцы и служит опорой Анни во время ходьбы. Но вы ведь не поэтому здесь?
– Нет. – Сабина сглотнула и заговорила еще тише: – Почему она так боится за свою мать?
– Анна была несколько раз в больнице, и Анни, видимо, услышала это, хотя мы хотели скрыть от нее. У Анны рак щитовидной железы.
О, черт! Беда не приходит одна.
– Ее работодатель знает об этом?
– БКА? Конечно. – Мужчина опустил взгляд. – Но Анна отказывается от химиотерапии и не хочет оставлять службу. – Он взялся за ручку двери. – Это все? Я должен позаботиться о дочери.
– Еще один вопрос. Анна была сегодня в Берлине? – В этот момент в подъезде погас свет. В квартире горела лампа, и Сабина видела теперь только силуэт спутника жизни Анны Хагены. Особенно бросались в глаза его широкие плечи.
– Да. Но она вернулась раньше, чем планировала.
– То есть?
– Она была здесь уже после обеда, но сразу поехала в морг. Вероятно, чтобы опознать сестру.
Трупы давно уже идентифицировали по одним лишь отпечаткам пальцев и ДНК, но Сабина решила промолчать.
На лестничной площадке открылась еще одна дверь, и свет упал в коридор. Муж Хагены никак не отреагировал, он словно смотрел сквозь Сабину в никуда.
– Можно мне все-таки войти и подождать Анну в квартире?
Мужчина помотал головой.
– Если хотите, можете подождать ее перед домом. Анна наверняка скоро вернется.
– На какой машине она ездит?
– На красной «тойоте».
Дверь на площадке закрылась, и снова стало темно.