– Никто тебя не обвиняет. Не ври ради нее.
– Знаю. Я не вру.
– Правда? Потому что на тебя это не похоже.
– Я знаю! Простите.
Даже после признания никто не верил, что Бри что-то натворила. Бет почти засмеялась. Но только почти, потому что в темноте ей слышно было, что сестра вот-вот разрыдается. Она вздохнула.
– Ладно, – Бет постаралась, чтобы слова прозвучали убедительно. – Это была моя еда.
– Так и знала.
– Да, Элис. Ты права, молодец. Бри, прости…
– Но это не… – попыталась перебить Бри.
– Спасибо, что пыталась помочь, но все в порядке. Простите меня.
Как странно, подумала она. Она почти физически чувствовала облегчение в воздухе. Действительно, виновата Бет, а не Бри. Естественный порядок вещей восстановлен, можно расслабиться. Больше не о чем говорить.
– Хорошо, – наконец произнесла Джилл. – Давайте поделим, что у нас есть, и покончим с этим.
– Ладно, – Бет отвернулась прежде, чем ее успели втянуть в дискуссию о том, правомерно ли дать ей в наказание уменьшенную порцию. – Делайте что хотите. Я иду спать.
Она знала, что они смотрят на нее, пока стаскивала ботинки и полностью одетая устраивалась в спальнике. Зарылась в него, натянув на голову капюшон. В нем было едва ли теплее, чем без него, и через тонкий материал чувствовались все неровности жесткой земли.
Лежа с закрытыми глазами, Бет слышала обрывки приглушенной дискуссии. Лежать было неудобно, но от усталости ее потянуло в сон. Она уже почти отрубилась, когда почувствовала легкое давление чьей-то руки на спальник.
– Спасибо, – прошептал голос.
Бет не ответила, и мгновение спустя рука исчезла. Она не открывала глаз, пытаясь не обращать внимания на тихие звуки спора сначала насчет еды, потом насчет костра.
В следующий раз она открыла их резко, словно ее кто-то толкнул. Бет не знала, как долго спала, но, судя по всему, прошел дождь. Земля вокруг спальника была мокрой, руки и ноги казались тяжелыми от холода.
Дрожа, Бет прислушалась. Что могло ее разбудить? Она моргнула, но в такой темноте глаза были все равно что слепыми. Она ничего не слышала, кроме шороха созданного человеческими руками материала вокруг своей головы, звучавшего, когда она вдыхала и выдыхала. В капюшоне спальника что-то было, и она дернулась, потом потрогала пальцем. Это оказались ломтик сырного сэндвича и долька яблока, завернутые в отсыревшую пленку. Бет не могла определить, были ли они ее собственной пятой частью или четвертинкой сестры. Сначала она подумала, что не стоит их есть, но голод возобладал над принципами. В любом случае здесь жизнь шла по другим правилам.
Бет не знала, ощущали ли то же самое другие, но сама она почувствовала, что атмосфера заметно изменилась. Стала более простой, первобытной, чуть ли не примитивной – такой, где кусок черствого хлеба с сыром считались наградой, за которую стоило сражаться.
ebooksa