Моя прелестная девочка

22
18
20
22
24
26
28
30

– Ты врал мне в лицо вчера вечером. Как и всей остальной команде.

Она говорила серьезно, и волосы у него на шее встали дыбом. Для нее была важна честность. Иначе и не могло быть: Грейс была слишком прямой.

– Разве я соврал о чем-то, что могло повлиять на наше расследование?

Она сдвинула изящные брови:

– Нет, – сказала Грейс.

– Предоставил ли я какую-то неверную информацию о снайперах?

Она скривила рот, пытаясь понять, к чему он клонит.

– Нет, – процедила она сквозь зубы.

– Именно. Я лишь соврал о том, чем занимался в армии миллион лет назад. Потому что у нашей команды нет допуска, чтобы знать правду. Потому что я знаю, где черта, которую нельзя переступать, Грейс. Клянусь.

– Ну вот видишь? Подлый.

Харрисон прислал ему адрес сообщением – престижный коттеджный поселок за чертой города. Потребуется не меньше часа, чтобы добраться туда по утренним пробкам.

– Было ли твое утро добрым? – спросил он в надежде, что она подыграет и согласится сменить тему.

– Вообще, да, – ответила Грейс, на ее лице промелькнула торжествующая улыбка.

– Что случилось?

– О, ты решишь, что это глупо, – отмахнулась она.

– Рискни, – сказал Гэвин, посмотрев на нее. Ему хотелось узнать. Если говорить начистоту – что, как он знал, она любила, – ему хотелось знать о ней все. Ее образ преследовал его два года. Не только в мечтах, не только в воспоминаниях о ее теле, прижавшемся к нему. Нет, она сама, женщина, все, связанное с ней. Все это безудержно влекло его, и он противился и боролся, но теперь он уже не был уверен, что сможет сопротивляться и дальше. Все дело было в ее нестандартном остром уме… Безусловно, играло свою роль и то, что такая восхитительная женщина была к тому же красива. Но ее ум, ее сердце, ее душа – именно они заставляли его сгорать от любопытства.

– Я провожу консультации в центре, – объяснила Грейс. – И сегодня у меня случился небольшой прорыв с одним ребенком.

– Это здорово!

– Она такая умная, – сказала Грейс, – и трудная. Я не могу врать ей, понимаешь? Я не могу заверить ее, что все будет хорошо, потому что это не так. Ее без конца треплют жизнь и окружающие условия, с того самого момента, как она родилась, и это не ее вина, но это ее реальность.

Гэвин слышал волнение в ее голосе, видел, как сильно она переживает, по тому, как ее руки сжали сумочку, словно она была готова поколотить любого, кто посмеет навредить кому-то из ее детей.