Кладбище домашних животных

22
18
20
22
24
26
28
30

Они прошли через гостиную, через столовую, через кухню. Луис решил, что сейчас Паскоу откроет дверь между кухней и пристройкой, служившей гаражом для микроавтобуса и «сивика», но Паскоу не стал открывать дверь. Он просто прошел сквозь нее. И Луис, глядя на это, подумал с тихим изумлением: Вот как это делается! Замечательно! Так может каждый!

Он попробовал сам – и слегка удивился, наткнувшись на твердую деревянную преграду. Очевидно, он был непробиваемым реалистом, даже во сне. Луис повернул ручку, поднял засов и прошел в гараж. Паскоу там не было. Возможно, тот просто исчез и уже не появится. Во снах так бывает. Вот ты стоишь у бассейна голышом, с мощной эрекцией, и обсуждаешь возможность группового секса с обменом партнерами, ну, допустим, с Роджером и Мисси Дандридж, а потом раз! – и ты вдруг карабкаешься по склону какого-нибудь гавайского вулкана. Может быть, Паскоу исчез потому, что сейчас начиналось второе действие.

Но когда Луис вышел из гаража, он снова увидел Паскоу, стоявшего в бледном свете луны на краю лужайки – там, где начиналась тропинка.

Вот теперь ему стало по-настоящему страшно. Страх мягко просачивался через кожу и заполнял все пустоты внутри черным дымом. Ему не хотелось туда идти. Он замер на месте.

Паскоу оглянулся через плечо, в лунном свете его глаза отливали серебром. Сердце Луиса сжалось от безысходного ужаса. Эта торчащая наружу кость, эти сгустки запекшейся крови… Но нечего было и думать о том, чтобы сопротивляться этому взгляду. Очевидно, это был сон о бессилии, о подавлении воли… о том, что ты ничего не изменишь и не отменишь, как наяву он не смог отменить смерть Паскоу. Учись хоть двадцать лет – все равно не сумеешь спасти человека с проломленной головой. С тем же успехом можно обратиться за помощью к водопроводчику, шаману с бубном или дяденьке из рекламы мусорных пакетов.

Все эти мысли пронеслись у него в голове, когда он ступил на тропинку и пошел вслед за Паскоу в красных спортивных трусах, которые в бледном свете луны казались темно-бордовыми, как засохшая кровь на его лице.

Ему не нравился этот сон. Очень не нравился. Он был слишком реальным. Холодные узелки ковра, неспособность пройти сквозь дверь, хотя в любом уважающем себя сне человек запросто может (и должен) проходить сквозь стены и закрытые двери… и вот теперь – прохладная роса под босыми ногами, и легкий ночной ветерок, овевающий кожу. Луис вышел из дома практически голым, в одних трусах. Зайдя под деревья, он почувствовал под ногами сухие сосновые иглы… еще одна маленькая деталь, слишком реалистичная для сновидения.

Не бери в голову. Ничего этого нет. Я сейчас дома, в своей постели. Это всего лишь сон, и не важно, насколько он реалистичный; как и все остальные сны, завтра утром он покажется мне смешным. Мой бодрствующий разум сразу выявит все его неувязки.

Тонкая сухая ветка вонзилась в плечо, и Луис поморщился. Шагавший впереди Паскоу казался неясной тенью, и теперь страх Луиса выкристаллизовался в одну очень ясную мысль: Я иду в лес следом за мертвецом, я иду следом за мертвецом на кладбище домашних животных, и это не сон. Господи, миленький, это не сон. Это все происходит на самом деле.

Они прошли первый лесистый холм. Тропинка петляла среди деревьев, а потом нырнула в подлесок. Сейчас резиновые сапоги были бы очень кстати. Земля под ногами расползалась холодным студнем, липла к ступням и отпускала весьма неохотно. Все это сопровождалось противными чавкающими звуками. Луис чувствовал, как грязь просачивалась между пальцами, словно пытаясь их разъединить.

Он отчаянно цеплялся за мысль, что это все-таки сон.

Но у него не особенно получалось.

Они добрались до поляны. Луна снова вышла из-за облаков и теперь омывала кладбище своим призрачным светом. Покосившиеся надгробия – доски, куски шиферных плит, старые жестянки, разрезанные отцовскими ножницами по металлу и кое-как выпрямленные молотком, – вырисовывались особенно четко, отбрасывая безукоризненно черные, резкие тени.

Паскоу остановился возле КОТИКА СМАКИ, ОН БЫЛ ПОСЛУШНЫМ и обернулся к Луису. Страх, ужас… они разрастались внутри, грозя разорвать его тело своим мягким, но неумолимым давлением. Паскоу улыбался. Окровавленные губы растянулись, обнажив зубы. В мертвенно-бедном свете луны его загорелая кожа приобрела белизну трупа, который вот-вот зашьют в саван.

Паскоу поднял руку и указал куда-то в сторону. Луис посмотрел туда и застонал. Его глаза широко распахнулись, и он зажал рукой рот. Щекам вдруг стало холодно, и Луис осознал, что плачет от ужаса.

Куча валежника, насчет которой так сильно встревожился Джад Крэндалл, когда Элли туда полезла, теперь превратилась в груду костей. И они шевелились. Кости стучали, шуршали, терлись друг о друга: челюсти, бедренные и локтевые кости, резцы и коренные зубы; Луис видел оскаленные черепа людей и животных. Фаланги пальцев щелкали. Останки ноги разминали бесцветные суставы.

Да, они шевелились; они подкрадывались

Паскоу подошел к нему, окровавленное лицо мертвеца, выбеленное лунным светом, было сосредоточенным и суровым. Сознание у Луиса помутилось, в голове, словно заевшая пластинка, вертелась лишь одна мысль: Надо закричать, чтобы проснуться, и не важно, что ты напугаешь Рэйчел, Элли и Гейджа, что ты перебудишь весь дом, всех соседей, надо закричать, чтобы проснуться закричатьчтобыпроснутьсязакричатьчтобыпроснутьсязакричатьчтобы…

Но вместо крика получился лишь тоненький выдох. Как у ребенка, который пытается научиться свистеть.

Паскоу подошел еще ближе и заговорил.