Дориан жалобно застонал, и Эмилия почувствовала, как он кончил – три тугие струи. Под ее ладонью была его мокрая спина. Дориан расслабился, тяжело скатился с нее и прошептал: “извини”.
– Просто невероятно, – устало сказал режиссер.
Эмилия опустилась на спину. Она невольно рассмеялась, но замолчала, заметив, что в студию вошел рослый продюсер.
Вошел и остановился у двери в своем черном дождевике. На могучих плечах лежал тонкий слой снега.
Эмилия похолодела, вспомнив, что он учинил вчера. Не глядя на продюсера, она выбралась из кровати и сняла с крючка халат. Сперма Дориана стекала у нее по бедру.
Эмилия не понимала, почему слова о запретном помещении оказали на нее противоположный эффект. Может, ей просто не понравилось, что с ней обращаются, как с ребенком.
Вчера, пока Ральф копировал карту памяти, Эмилия прогулялась по коридору, прошла мимо своей гримерки и остановилась перед железной дверью.
На месте замка зияла дыра. Эмилия подумала, что она только нагнется и заглянет внутрь, но вместо этого нажала на ручку и толкнула дверь.
Она подчинилась тому же чувству, что и ее первый партнер по съемочной площадке.
В помещении было темно, но слева, поодаль, что-то угадывалось.
В воздухе висел пыльный запах свежей древесины.
Эмилия включила фонарик в телефоне, и ярко-белый свет запрыгал по голым бетонным стенам.
В глубине под синим чехлом скрывалось что-то, что могло оказаться мебелью или ящиками.
Эмилия услышала, как режиссер разговаривает с обоими парнями в их гримерке, секунду поколебалась и проскользнула в хранилище.
Она взялась за угол чехла, но он оказался слишком тяжелым, одной рукой не поднять.
Эмилия положила мобильник на пол. Экран холодно светил прямо в потолок.
Обеими руками Эмилии удалось отвести угол чехла.
Она схватила телефон и направила свет на обнажившийся предмет.
На двух козлах стоял фанерный гроб.
На полу под ним лежала циркулярная пила и стояли две серые картонные коробки с гвоздями, железными уголками и задвижками, лежали стопки толстой фанеры.