Лазарь

Страх крепко держал ее за горло. Проталкиваясь сквозь группу туристов, она едва дышала.

Здание вокзала заполнял разноголосый шум: болтовня едущих куда-то людей, грохот погрузчиков. Со скрежетом останавливались у перронов поезда, гулко звучали объявления.

Беспорядочная людская суета отражалась в высоком стеклянном потолке, словно движения какого-то громадного организма.

Люми торопливо прошагала мимо цветочных и газетных киосков, мимо ресторанов быстрого питания, на эскалаторе спустилась на нижний уровень, миновала пост охраны и вышла к камерам хранения.

Прерывисто дыша, она остановилась перед шкафчиком, ввела код и забрала сумку, после чего зашла в женский туалет и заперлась в самой дальней кабинке. Там Люми поставила сумку на крышку унитаза, а куртку повесила на крючок. Из сумки Люми достала складной нож, вытащила из него отвертку, присела на корточки под раковиной и осторожно провела рукой по стене. Над трубой, в нескольких сантиметрах от пола, она обнаружила закрашенные болты. Открутив их, Люми сняла крышку с люка, в котором помещались шаровые краны, достала оттуда пакет, вернула крышку на место, поднялась и взглянула на себя в зеркало.

Губы побелели от напряжения, глаза странно блестели.

Люми постаралась сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать, хотя происходящее все еще казалось ей дурным сном.

Она развязала было бечевку, охватывавшую пакет, как вдруг услышала, что в туалет кто-то вошел.

Какая-то женщина заплетающимся языком кляла шлюх, которые много о себе возомнили. Идя вдоль кабинок, она громко хлопала ладонью по каждой двери.

Люми беззвучно развернула бумагу и достала маленький “глок-26” с прибором ночного видения. Вставила полный магазин и положила оружие в сумку.

Женщина за дверью продолжала сквернословить.

Скупыми движениями Люми достала из сумки конверт с наличными, разделила купюры на две пачки, одну сунула в кошелек, а другую убрала назад, в сумку. Выбрала один из паспортов, проверила имя, повторила его про себя и достала из сумки один из мобильных телефонов.

Женщина за дверью затихла, но Люми слышала ее тяжелое дыхание.

Что-то со звоном упало на кафельный пол.

Люми включила телефон и ввела пин-код.

Она боялась, что отец попал в беду, больше всего она боялась именно этого. Люми не задавала вопросов, но все же надеялась, что отец ошибся. Ей даже казалось, что папа слишком долго ждал катастрофы и теперь не выдержал – вообразил опасность там, где ее нет.

Но вот он позвонил и спросил, помнит ли она солнечное затмение в Хельсинки.

Этот вопрос мог означать только одно: план, который они разработали на случай катастрофы, активирован.

И на вопрос отца Люми ответила “да”.

Это значило: она справится со своей частью плана.