«Спасибо, сэр. Я ценю это».
«Отдохни несколько дней. Я не буду лгать... В будущем тебя ждёт в основном бумажная работа. Но я уверен, что ты преуспеешь во всём, что я тебе поручу. Береги себя, агент Уайт. Или как теперь тебя называть, Эллингтон?»
«Мы всё ещё не решили», - сказала она.
Они закончили разговор, и Макензи осталась со смешенными чувствами. Получается, что они идут против приказов МакГрата, по причине чего она с замиранием сердца снимает трубку, а он звонит только для того, чтобы сказать ей невероятно трогательные слова. Это заставляло её чувствовать себя ужасно.
«Это был МакГрат?» - спросил Эллингтон.
«Да. И он сказал очень добрые слова».
Она на мгновение задумалась над этим разговором и поняла, что, возможно, одна из причин, по которой ей было так трудно отойти от этого дела, заключалась в том, что оно произошло в переломный момент её жизни. Она вышла замуж, у неё будет ребёнок, и, помимо всего этого, её карьера, казалось, была под серьёзной угрозой. Тот факт, что МакГрат просто не надрал ей задницу, был тому доказательством.
И если уж она находится на перепутье, имеет ли смысл двигаться дальше по жизни с чувством вины за то, что она не смогла довести дело до конца?
Она снова посмотрела на дорогу, обдумывая ещё одну деталь, которую узнала вчера. Она упомянула об этом Эллингтону, но как-то мимоходом, как будто это было не так уж важно.
Дело было в том, что Брюс Дамфрис завтра не будет выступать на конференции, но зато сенатор Коннор выступит.
И место проведения этого мероприятия находится всего в четырех часах езды от их квартиры.
Это, конечно, заставило её задуматься, не стоит ли им побывать на этом мероприятии, даже после сердечного звонка от МакГрата.
«Ты в порядке?» - спросил Эллингтон.
«Да, - сказала она - Просто задумалась».
Позже в тот же день Эллингтона снова вызвали в штаб-квартиру, чтобы он провёл селекторное совещание с Ярдли, Харрисоном и отделом ресурсов Бюро. Ему позвонили и отправили несколько электронных писем по этому делу, которыми он поделился с Макензи перед отъездом.
Ярдли и Харрисон установили личность человека, который был в вестибюле отеля и спрашивал Макензи. Казалось, он знал, где находятся камеры, и всегда опускал лицо, когда оказывался в пределах досягаемости одной из них. Но было несколько кадров, на которых он разговаривал с женщиной за столом, и его лицо появилось в поле зрения. Его звали Донни Кёртс, и у него было довольно обширное уголовное досье, которое включало в себя взлом и проникновение, а также несколько месяцев в тюрьме за перелом руки человека во время вторжения в дом. В настоящее время его уже разыскивали.
Кроме того, Дэниел Хамфри решил натравить своего адвоката на Бюро - тактика, которая ни к чему хорошему его не приведёт, так как именно он выглядел неприглядно в этой истории.
«А вот и настоящая бомба, - сказал Эллингтон, направляясь к двери. - Нил Руни должен сделать какое-то объявление сегодня днём. Ходят слухи, что он собирается сообщить общественности о том, что больше не позволит Хамфри выступать в качестве менеджера своей кампании».
Это заставило Макензи почувствовать себя слепой или даже наивной. Они потратили столько времени, сосредоточившись на человеке на нижнем уровне тотемного столба, и даже не посмотрели наверх. Услышав о предполагаемых преступлениях и извращенном поведении Брюса Дамфриса, скелеты в шкафу Хамфри показались им столь незначительными.
Эллингтон был уже в дверях, и Макензи поняла, что идёт провожать его, как образцовая жёнушка. Она поцеловала его перед уходом, а потом прошла в гостиную и тяжело опустилась на диван. Если это было то, что ждало её на последних месяцах беременности и в первое время после родов, то дело плохо. Да, в душе она была интровертом, но и сидеть на месте тоже не могла. Особенно когда нужно было раскрыть серьёзное преступление.