Воронихи,

– Приезжай с ним в гости, как только сможешь, – потребовала Марджори, голос которой при этом был как никогда теплым. Эжени поерзала на своем месте и принялась с ожесточением просматривать рабочую почту.

Скарлетт спрятала самодовольную улыбку. Отношения с Мейсоном были единственным, в чем она пока что превзошла старшую сестру. Мейсон был дополняющим – таким словечком в сестринстве обозначали достойных Вороних партнеров. Требования к дополняющим были чрезвычайно высокими, подобной чести могли удостоиться лишь лучшие из лучших, и Мейсон как раз таким и был. У него имелось не только подходящее происхождение – сын второго по значимости (после Марджори, конечно) юриста Джорджии, президент студенческого союза, – но и будущее. Лучший на своем курсе, спортивный, убийственно сексапильный парень – и весь ее. Ну и вишенка на тортике – Марджори его просто обожала.

– Спасибо, что подвезла, мама, – сказала Скарлетт, взявшись за ручку двери автомобиля.

– Да, кстати, – проговорила мать, будто внезапно о чем-то вспомнив, и протянула на заднее сиденье нарядно упакованную коробочку.

Взяв ее в руки, Скарлетт почувствовала воодушевление, потому что не могла припомнить, чтобы Эжени хоть раз получала подарок в честь возвращения в колледж после каникул. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разорвать бумагу, а аккуратно развернуть ее.

В коробочке оказалась изумительная колода карт Таро. С рубашки каждой из них разве что не подмигивала одетая в отделанное перьями платье женщина, которая улыбалась многозначительной улыбкой.

– Это твои? – спросила Скарлетт, гадая, не те ли это карты, что принадлежали матери и Эжени, когда тех избрали президентами. Кажется, ее приобщили к семейной традиции, и это тронуло девушку.

– Нет, это новая колода. Я заказала ее у влиятельной ведьмы-Кубка, которая занимает высокий пост в Сенате. Она лично создала эти карты, – похвасталась Марджори.

Грудь Скарлетт сдавило разочарование. Конечно, она питала слабость к политикам высшего уровня, но как мать могла сделать ей сейчас такой подарок?

– Они очень симпатичные, мам, но у меня уже есть колода Минни.

В голове у Скарлетт просто не укладывалось, как мать умудряется настолько не понимать собственную дочь. Ни за что она не променяет принадлежавшие Минни карты на такие вот новенькие, блестящие.

– Новый учебный год, новые начинания, – ответила Марджори. – Я знаю, как много значила для тебя Минни, да и я была ничуть не меньше к ней привязана. Но я же вижу, что ты до сих пор горюешь, а няня не хотела бы, чтобы ты несла эту скорбь в свою новую жизнь. Для нее было очень важно, что ты – Ворониха и что ты станешь президентом.

«Ты хочешь сказать, что это очень важно для тебя», – подумала Скарлетт, убрала колоду в карман, отстегнула ремень безопасности и поцеловала мать в щеку.

– Конечно, мама. Спасибо тебе, – пробормотала она, хотя вовсе не собиралась пользоваться новыми картами.

Повинуясь чувству долга, Скарлетт поцеловала Эжени, потом еще раз мать, открыла багажник и достала оттуда два чемодана. Она предварительно заколдовала их, и поэтому они стали легкими, как будто внутри у них был только воздух. Потом она долго махала вслед уезжавшей по улице машине, пока та не исчезла за углом. А отступив обратно на тротуар, врезалась в крепкое, мускулистое тело.

– Эй, смотри, куда идешь! – раздраженно фыркнула она.

За спиной у нее раздался негодующий возглас:

– Ты же сама в меня врезалась!

Обернувшись, Скарлетт увидела Джексона Картера, с которым они в прошлом году пересекались на лекциях по философии. Он слегка запыхался, на нем были шорты для бега и наушники. На темно-коричневой коже проступили капельки пота, мокрая футболка липла к мускулистой груди, губы недовольно кривились.

– Хотя чему я удивляюсь! Вы, Каппы, ведете себя так, будто все тут принадлежит вам.