Альтераты. Соль

— Хорошо, парни тогда не всплыли ещё. Когда все началось, они как раз на шестиметровой отметке отсиживались, декомпрессию проходили.

— Говорят, у них там тако-ое было…

Аня встрепенулась, вспомнив мраморное лицо призрака:

— Что?

— Тимоха видел, как корабль под воду ушёл. Не наш. А тот, который уже давно на дне.

— И ещё, будто днище как лезвием срезано, и из него полезло что-то, — Боря пожал плечами.

Али отмахнулся:

— Небось, азотный наркоз, вот и глючит парня.

Анна знала, что «не глючит», но промолчала.

Восковое лицо подводного призрака стояло перед глазами…

Словно в довершение неспокойного дня ночью опять приснился неясный образ незнакомого юноши. Грудь разрывало от любви и боли, пока её не пронзила ледяная стрела, пригвоздив к волглым простыням, а по спине пополз липкий холодок. И вот уже — сине-чёрная темнота и холодное дыхание у виска. Мутный силуэт из морской глубины, из преисподней. Невнятный шёпот. Треск свечи. Скрип рассохшихся половиц. Навязчивый запах прогорклого масла и чёрной смолы. Плотная, как покрывало, мгла застилает глаза, забивает лёгкие. Мгла рассеивается в белёсую муть, руки хватают её лохмотья, рвут эти ленты погребального савана и соскребают до пустоты.

Анна кричала.

Подхваченный испуганными чайками вопль поймали притихшие волны, торопливо унесли по яркой лунной дорожке к горизонту.

Анна дрожала. Вцепившись в собственные руки, до крови исцарапала кожу. Теперь багровые полосы темнели в свете светодиодного фонаря.

Девушка спустила ноги с кровати, нащупала холодные тапочки, вышла из палатки. Ветер мягко обнял за плечи, погладил лицо.

— Княжич, — хриплый голос у самого уха.

Анна испуганно выдохнула и оглянулась в пустоту: лагерь археологов спал.

3

Днем, спрятавшись в тени навеса, она чистила четвёртый килограмм картофеля. Гора очистков медленно росла, в наушниках гремела музыка, к которой всё никак не рождались стихи: Скат сделал ещё одну аранжировку, она была крутая, но слова песни так и не складывались.

Даже сейчас, в лучах полуденного солнца, Анна дрожала.

Кто-то дёрнул за проводки. Музыка пропала из левого уха, в правом стала звучать плоско и безлико.