Вам решать, комиссар!

— Мне это не интересно, — решительно заявила она. — Вам нужно — сами и разбирайтесь.

Сжав зубы, комиссар спросил:

— Могу я осмотреть вещи вашего покойного мужа, его одежду, книги, бумаги?

— Не можете, комиссар, пока не обзаведетесь ордером на обыск. А его у вас нет, — с нескрываемой язвительностью заявила Хельга. — Мне очень жаль, но ничем не могу помочь.

— Тогда позвольте сообщить вам кое-что, о чем вы, видимо, не знаете. Если вы будете укрывать от следственных органов улики, которые могли бы помочь раскрытию преступления, то совершите уголовно наказуемый поступок. Это относится и к сокрытию необходимых документов.

— Если я правильно поняла, вы собираетесь прийти снова, — констатировала Хельга. — Только приходите один. И поскорее, ладно? Сегодня у меня уйма свободного времени. Ведь я не смогу воспользоваться приглашением на Бал наций. Для опечаленной вдовы это неприлично. А люди нынче не так терпимы, как полицейское начальство.

* * *

Разговор комиссара Циммермана с ассистентом Дрейер в служебной машине после визита к Хельге Хорстман:

Циммерман: Есть что-то новое?

Дрейер: Я только убедилась, что моя оценка верна. Фрау Хорстман, по-моему, существо весьма ограниченное. Нет, не то чтобы ей недостает интеллигентности, но явно не хватает сил держать себя в руках, и часто она поступает спонтанно, по настроению.

Циммерман: Я бы сказал иначе. Эта дама — явная нимфоманка, которой пора бы обратиться к врачу, скорее всего — к психиатру. Ведь иногда трудно провести грань между необузданной чувственностью и уголовно наказуемыми деяниями. Но, чтобы было ясно, я не подозреваю ее в соучастии в убийстве мужа, хотя и не вижу алиби на те полтора часа. По-моему, она использовала это время, чтоб развлечься по-своему.

Дрейер: Мне почему-то показалось, что реагировала она слишком спокойно, я сказала бы, отрепетированно.

Циммерман: О, здесь, конечно, рука Вольриха — я им еще займусь. А как ваши успехи?

Дрейер: Я сейчас занимаюсь Ингеборг Файнер. Такая миниатюрная, прехорошенькая девушка. Но пока не могу сказать, какова ее роль в нашем деле. И неясно, как она оказалась в записной книжке Хорстмана.

Циммерман: Все равно не упускайте ее из виду. Уже бывало так, что совершенно незначительные фигуры играли на самом деле ключевую роль. А Хорстман ничего не делал зря. И его блокнот — тому свидетельство.

* * *

Секретарша Петера Вардайнера за каких-нибудь полчаса перепечатала вступительную статью шефа, озаглавленную «Взгляд в пропасть»: первая копия Вардайнеру, вторая — в архив редакции. Оригинал по пневмопочте — в типографию, где он попал в руки Себастьяну Иннигеру.

Иннигер пользовался репутацией идеально старательного сотрудника, готового выполнить любое задание, невзирая на время. Но была одна мелочь, о которой знали только двое. У Себастьяна Иннигера были два источника доходов: такую же сумму, как в «Мюнхенских вечерних вестях», он регулярно получал и от директора конкурента — «Мюнхенского утреннего курьера» — Вольриха.

За этот не облагаемый налогами доход он был обязан ежедневно по телефону сообщать Вольриху, что именно готовится к печати. И в этот вечер ему пришлось не раз посидеть на телефоне.

* * *

— Мы открываем только в шесть, — крикнул сквозь запертые двери Рикки, хозяин дискотеки «Зеро». Его возмущенный тон объяснялся тем, что он понятия не имел, кто стоит под дверью.

— Вы ищете неприятностей на свою голову, — раздался голос снаружи.

И моментально двери открылись, поскольку на крыльце стоял инспектор Михельсдорф. Рикки и смотреть не стал его удостоверение: