- Кажется, здесь нет мужчин! - просипел он осевшим голосом, уже не в силах говорить. Сняв свой платок, поднял его в воздух на кончике ножа, потом спрятал нож, повязал платок вокруг шеи и не спеша направился к выходу с площадки.
Веселый танец щекотал сердца; превращаясь в электричество, опускался к ногам. Пары танцевали, кружась вправо и влево, - круги, ещё круги; наступали - отступали; ещё круги; при поворотах головы поднимались и опускались. Словно лихорадка, музыка вошла в каждого из танцующих, и каждый отдавался ей. Цветастые платья женщин, красные, черные, белые, синие платки мужчин слились в удивительную комбинацию и были похожи на цветущий сад.
Ансельмо и Антонио тоже танцевали.
Танцы продолжались. Таверна дала первый урожай пьяных мужчин.
- А-а-а!.. я мужчина, черт побери!
Около музыкантов стоял высокий мужчина в большом сомбреро2 из волокон пальмы каранданы, в похожем на пижаму пиджаке. В вытянутой руке он держал небольшое пончо, конец которого волочился по земле. Держа в левой руке пончо, он правой сжимал рукоятку ножа и искал противника; налитые кровью глаза придавали ему зловещий вид. Весь его облик кричал: "Кто наступит на мое пончо?!"
- Я - мужчина! - закричал другой пьяный, стоявший недалеко от музыкантов. водка придала ему смелость и отняла рассудок.
- Сыграй мне польку! Сейчас же!..
Арфист и гитаристы отказались. Озлобленный мужчина выхватил нож и одним его ударом порвал все струны арфы, которые лопнули, словно срезанные мачете стебли сахарного тростника. Рядом прогремели выстрелы. Матери отчаянно стали звать дочерей. Люди скопились у выхода. Женщины бежали в глубь двора под прикрытие кустов и бамбука. В одном углу площадки дрались двое мужчин. Откуда-то снова раздались выстрелы.
Ансельмо и Антонио, перепрыгнув проволочное заграждение, побежали в сторону площади. Там вот-вот должна была начать работать карусель.
По дороге к площади Ансельмо вспомнил такой же день, такой же праздник, когда подрядчик с плантаций уговаривал у таверны сильно захмелевших мужчин, в том числе и его отца, наняться на работу. Ансельмо был тогда рядом с отцом: все видел и слышал.
- Хоакин! - говорил подрядчик его отцу. - слушай, у меня есть распоряжение выделить по две тысячи гуарани пеонам, которые согласятся работать на плантации. Ты должен решиться, сейчас, немедленно! Мы сейчас пополняем списки. Это много денег, не будь дураком, приятель...
- Но... смогу ли я быстро вернуть эти деньги? - спросил отец Ансельмо. Он был заинтересован в работе, которую ему предлагали, и в большом задатке.
- Два-три месяца, приятель! Потом ты будешь работать, пока не накопишь много денег, и, когда вернешься, купишь все, что захочешь.
Предложение было весьма соблазнительным.
С этим предложением подрядчика для его семьи открывался новый мир возможностей, надежд, связанных с лучшей жизнью.
Решившись, Хоакин спросил:
- Когда я должен ехать?
- Завтра вечером.
У подрядчиков была привычка отвозить пеонов на плантации как можно быстрее, раньше, чем кто-либо из них одумается, потратив задаток.
ebooksa