На далеких рубежах

-- Атаку прекратить. Разворот сто восемьдесят!

Вокруг зашумели: послышались недоумевающие голоса:

-- Почему прекратить?

-- Что произошло?

-- Эх!..

Поддубный до боли закусил губу. Он решительно ничего не понимал. Выпустить нарушителя границы почти из рук истребителя -- это преступление! Это черт знает что такое!

Майор Дроздов вышел из атаки левым разворотом и получил приказ идти курсом на свой аэродром.

Кто-то высказал предположение, что в воздухе якобы не чужой, а свой бомбардировщик, оператор, мол, обознался. Кто-то упомянул генерала Ракитского -- не он ли это летел?..

Чепуха! Самолет пришел из-за границы -- это видно на планшете. Но почему же полковник Вознесенский завернул перехватчика?

Несмотря на то, что Поддубного один раз уже выставили из комнаты боевого управления, он снова вошел туда. Посмотрел на планшет и невольно стиснул зубы.

Черная линия ползла по направлению к островам, где находилась американская военно-воздушная база.

Полковник Вознесенский, откинувшись на спинку кресла, протирал стекла очков. Поддубный попросил разрешения обратиться к нему.

-- Ну, ну? -- сказал начштаба после многозначительной паузы и оседлал свой нос очками.

-- Мне непонятно, почему вы завернули перехватчик? Я обязан знать, ведь это мой летчик.

-- Посмотрите, -- полковник лаконично указал на планшет.

-- Я вижу: нарушитель границы пошел на свою базу.

-- И только?

-- А что еще?

Полковник не спеша вышел из-за стола, повел тупым концом карандаша по планшету:

-- Дело в следующем, -- принялся объяснять он. -- Истребитель приблизился к бомбардировщику в тот момент, когда тот уже начал удирать. До границы оставалось... сколько здесь? Ну, двадцать, от силы двадцать пять километров. Таким образом, сбитый самолет определенно упал бы в нейтральные воды. Вот и попробуйте доказать, что мы сбили его над своей территорией. Нас обвинили бы в агрессивных действиях, а это было бы отнюдь не на пользу миролюбивой политике.