На далеких рубежах

-- Ночью здесь и ходить опасно, -- заметил Гришин. -- Поскользнешься, и поминай как звали! Так что здесь надо быть осторожным.

-- Правильно, -- подтвердил техник. -- Но я строго предупредил солдат.

-- Этого мало. Нужно от баржи ко всем объектам натянуть веревки. Видали, как это делают на севере, где гуляют снежные бураны?

-- Видал. В кино.

-- Ну, вот. Объявят тревогу -- хватайся рукой за веревку и беги.

-- Веревки у нас нет, а кабель имеется. Завтра протянем.

-- Обязательно. А сейчас запускай двигатель. Я испытаю локатор, ознакомлюсь с "местниками" и проверю связь по радио.

-- Есть, запустить двигатель! -- козырнул техник и побежал выполнять приказание.

А Гришин все стоял и стоял, хмуро глядя в мутную морскую даль. Словно в ссылке, чувствовал он себя. "И все же, -- думал он, -- лучше с земли созерцать это море, чем с воздуха..."

Из гнетущего оцепенения его вывел характерный шум антенны радиолокатора, стоявшей на бугорке неподалеку от берега.

Антенна крутилась, оглядывая простор, и сразу у Гришина стало как-то легче и спокойнее на душе. И не таким уже забытым людьми и богом показался ему этот крошечный островок.

Прежде чем сесть к экрану, Гришин вошел в будку радиостанции. Радисты проверяли связь.

-- "Водолаз", я "Робинзон", как слышите меня? Прием.

И чуть повременив:

-- "Краб", я "Робинзон", как слышите меня?

Наконец радист связался с "Тайфуном". Гришин потянулся было к микрофону. Ведь "Тайфун" -- это аэродром Холодный Перевал. Но передумал. Его остановила неожиданно уколовшая неприязнь к Поддубному. Ведь это из-за него очутился Гришин на этом жалком островке.

И не Поддубному, а комдиву доложил Гришин о своем прибытии на точку "Робинзон".

Даже в эфире не пожелал он встретиться с Поддубным. Но встреча все равно не состоялась бы. В это самое время подполковник Поддубный сидел за рулем "Победы" -- отвозил Лилю на станцию. Машина то ныряла с разгону в глубокие долины, то, будто на крыльях, взлетала на крутые перевалы. От быстрой езды и резких поворотов у Лили слегка кружилась голова. Молодую женщину тошнило, и она знала, что это значит. Когда ей становилось невмоготу, она доставала из банки соленые огурцы...

Вскоре ей стало совсем плохо, машину пришлось остановить.

-- Боже, чего только не натерпится мать! Начинаются мои муки.